Ойроэн

Вереск смотрел на ручей, стоя у самого края воды. Лицо его разом стало мягче, а в глазах потеплело так, будто он старого друга увидел.

Вей вытащила из-за пазухи лепешку, разломила ее на три части.

– Дай! Дай мне, ба! – Шиа тут же подскочила, вытянула тонкую ладошку, такую же смуглую, как у всех в этой семье.

– Цыц, – Вей легонько шлепнула внучку свободной рукой по макушке. – Неугомонная! Куда поперек старших лезешь? Поперек гостей? Ох, отдам я тебя тетке Дугу на воспитание!

Шиа обиженно отвернулась, надула губы.

– Вот и не отдашь! Не отдашь!

Но Вей уже не слушала ее. Протянула кусок один лепешки Вереску, другой дала мне.

Ручей был узенький, не больше трех шагов в ширину, но хромому на костылях и то преграда. Я с тоской подумала, что дружок мой обязательно брякнется сейчас в холодную воду, текущую от далеких гор, но Вереск не стал испытывать судьбу. Вместо того, чтоб попытаться дойти до камня, он опустился на землю и положил хлеб прямо на поверхность ручья. В первый миг мне показалось, что лепешка тут же пойдет ко дну, но маленькая упругая волна вдруг подхватила ее и вынесла прямо на каменное блюдо.

Вертлявая Шиа застыла, разинув рот и забыв про свою обиду. Похоже, такой магии она еще не видала. Вереск же улыбнулся и, сняв свои сапоги, осторожно опустил обе ступни в воду. Холодные струи заскользили по молочно-белой коже, по железным скобам, что всегда удерживали эти худые ноги, не давая им падать.

– Не заржавели бы... – осторожно сказала Вей.

Вереск покачал головой.

– Там осо’обый сплав. И под дождем можно, и в ре’еку. То’олько в море не стоит...

Вей вздохнула чему-то, отдала остаток лепешки внучке, а Вереска погладила по голове.

– Тяжело тебе, должно быть, таскать это на себе, – промолвила она негромко.

– Не о’очень. Прежние тяжелей были.

– Ты ведь растешь... А что же, когда мало станет?

– Не станет, – Вереск повел рукой над одной из пластин, идущей вдоль голени, и та вдруг раздвинулась, на глазах становясь длинней. – Ту’ут все меняется, подгоняется под нужный ро’ост.

– Чудеса твои, матерь небесная! Это кто ж такое придумал?

– Па’атрик.

– Светлая голова у моего брата. Всегда это знала, – Вей посмотрела куда-то за горизонт. – Ох, как я по нему соскучилась...

Она думала о чем-то своем, Рад копошился у меня в перевязи, текла вода в ручье, пела чуть поодаль звонкая птица синекрылка, маленькая Шиа скакала вдоль ручья, а теплый южный ветер трепал наши волосы. Я вдыхала душистый степной воздух и думала о том, что никуда не хочу отсюда уходить. Что здесь я, как нигде, дома.

Наступая на мелкие округлые булыжники, я подошла к месту для подношений и положила свой кусок лепешки на мокрую поверхность плоского камня. Постояла немного, закрыв глаза.

«О, Небесный Повелитель, пошли мне мудрости. Пошли мне ума – понять, кто я, куда я и зачем...»

6

Когда мы вернулись, на стоянке шамана появились новые гости.

Высокий вороной жеребец стоял у коновязи, а рядом с ним – коренастый темнолицый тайкур с ребенком на руках. Ребенок был маленький, не старше трех лет, так что я даже не поняла, мальчик это или девочка.

– Здравствуй, Вей-дана, – сказал гость. – Мужа твоего не видать. Дома ли?

– Дома, – ответила Вей на степном языке. – Спит Кайза. А ты, Райгу, проходи в тэн. Орсы тебе налью. Что сын? Опять хуже стало?

Речь ее звучала особенно, как звучит речь человека, узнавшего язык диких народов много позже своей, родной с детства.

– Хуже, – кивнул тайкур. – Ничего уже не помогает.

Вей вздохнула.

– Идем, Райгу. Пусть малыш отдохнет в тэне. Шиа с ним поиграет, пока муж не проснется.

Они ушли в тэн, а мы с Вереском остались снаружи.

– Ты боишься, – сказала я мальчишке, оправляя складки платка вокруг личика сына, который задремал, пока шли обратно.

Вереск не стал отпираться, кивнул. Взгляд его снова стал сумрачным.

– Почему?

Не отвечая, он подошел к нашему фургону и осторожно опустился на нижнюю ступеньку под дверью. Положил обе руки на верхушку одного костыля, а сверху уперся в них подбородком. Второй костыль остался прислоненным к лестнице.

– Я на’арушил обещание.

– Да ну? Какое?

Вереск прикрыл глаза на мгновение, словно слушал что-то внутри себя.

– Ко’огда мы впервые встре’етились, Кайза сказал, во мне есть нечто... нечто особое. Чего быть нее должно. Чего не было, ко’огда я родился... Сказал, что я должен держаться подальше от этой магии. Не тро’огать ее никогда. Иначе она заберет меня. И уничтожит.

Я нервно сглотнула. Яркое солнце вдруг показалось слишком слепящим.

– А ты полез, да?

– Да...

– В тот день? У Щели?

Молчаливый кивок.

Проклятье! И все из-за меня. Из-за моей глупости!

– Прости... – с трудом выдавила я.

На сей раз он покачал головой, поднял ее, посмотрел на меня долго, пронзительно.

– Это случилось бы ра’ано или поздно. Я знаю... Дело не в тебе, во мне.

Я знала, что мой друг не умеет лгать, но в этот момент почему-то подумала, что он просто нашел способ, как обойти правду, чтобы не причинить мне боль.

– И что теперь? – мрачно спросила я.

– Не знаю...

– Духи из того мира будут донимать тебя?

Вереск поежился, словно от холода.