Окаянь 2 (СИ)

— Ты тоже так считаешь? — посмотрел бригадир на Зотагина.

Тот промолчал. Не знал, что ответить. До сих пор не определился. Очень хотелось по-прежнему считать Жагрина хорошим человеком, но только вспомнишь, как он тянулся перед тем сержантом, сразу всё желание пропадает. Да и после… Чудом тогда отделались.

— Ладно, — Жагрин по-своему понял молчание Зотагина. — Мне с вами детей не крестить, а вам мои принципы понять жизни не хватит. Они, принципы эти, кровавым потом так в мою шкуру въелись, до смерти не вытравить. И обсуждать это с вами я не собираюсь… Деревья под тем обрывом видишь? — указал он. — Рули туда. Пока там спрячемся, а дальше видно будет.

Транспортёр осторожно втиснулся чащобу и остановился. Лу заглушила мотор и, закрыв глаза, устало откинулась на спинку кресла. Жагрин молча открыл дверцу и спрыгнул на землю. Постоял, вглядываясь в небо, и направился ко второй секции. С той стороны уже слышались возмущённые голоса.

— Что на тебя нашло? — Зотагин отстегнул ремень безопасности. — На Иваныча с какого-то перепуга взъелась. Обговорили же всё давно.

— Устала я, — призналась Елена. — До тошноты устала. От всех вас, от тайги этой долбаной, от неустроенности этой походной, от постоянного ожидания невесть какой очередной передряги… Устала, понимаешь? — повторила она.

— Ну, устала. Все устали, не ты одна. Иваныч то тут причём?

— Ни при чём! Под руку подвернулся. И вообще… сгинь с глаз. Одна побыть хочу.

— Ладно. Переживай. Мешать не буду.

Борта транспортёра заляпало свежей грязью: гнали не разбирая дороги. Хотя какие дороги? Нет их здесь, давно пора привыкнуть. Зотагин спрыгнул на серый ковёр опавшей хвои.

День клонился к вечеру. Похолодало. Остро пахло сыростью просыпающегося после зимы леса. Среди росших здесь лиственниц вызывающе зеленели редкие пихты. Сами лиственницы пока стояли голыми, кое-где сохранив на ветвях землисто-жёлтую прошлогоднюю хвою. Над ними неопрятно темнел глинистый обрыв. Ветер прогнал облака и теперь небо затягивали серые тучи. Ночью наверняка будет дождь.

Влажный лесной опад пружинил под ногами. Зотагин хлопнул дверцей кабины и пошёл ко второй секции. Все смотрели на Дзьоня. Павел стоял на крыше «Витязя» и осматривал в бинокль небо.

— Ничего не вижу! — сообщил он.

— Хоть чем-то порадовал, — проворчал Голубчик. — А вот и гонщик наш явился! — увидел он Зотагина. — Смотри, что вы с Ленкой наделали! — ткнул себе под глаз пальцем Сергей. Там наливался свежий синяк.

— Кто это тебе такой подфарник поставил? — удивился Зотагин.

— Я получается, ёжики колючие, — признался Тихон. — Вы же гнали как ужаленные, вот он мой автомат лицом и потрогал. Хорошо хоть глаз уцелел.

— Чёрная повязка на глаз тебе бы, Сергей, очень пошла. Ты бы с ней на настоящего пирата финансовых морей стал похож, — не удержался от ядовитой реплики Осокин.

— Завидуешь, политический? — не остался в долгу Голубчик.

— Было бы чему! —презрительно хмыкнул Леонид.

— Значит так, — начал Жагрин. — Отставить посторонние разговоры. Все внимательно слушаем сюда. Дрона нет, но это не значит, что нас оставили в покое. Поэтому сегодня ночью спим вполглаза. А лучше вообще не спим. Водителей тоже касается. Александр Сергеевич, сегодня освободить вас с Еленой Карповной от наряда не смогу. Все без исключения будут дежурить. Лично расставлю по постам и лично буду проверять каждый час, — оглядел он присутствующих. — Фингал не причина отлынивать! — предупредил он готовый сорваться с языка Голубчика вопрос, — И только попробуй, Сергей, закурить на посту. Яйца оторву! Всем всё ясно?

Елена встретила новость спокойно.

— Автомат Иваныч, правда, только один на двоих дал, — сказал Зотагин. — Обращаться с ним умеешь?

— Идиотский вопрос!

— Извини, не подумал. По два часа ночь разобьём? — предложил он.

— По два, так по два, — согласилась Елена. — Давай сюда автомат и постарайся заснуть. Через два часа разбужу. Одна только просьба, Саш. Если тебе не трудно, приготовь пожалуйста кофе и залей в термос. Сможешь?

— Сделаю.