Окаянь (СИ)

Зотагина, в отличие от Сергея, Урал не интересовал. Знал, конечно, что за Большой Топью есть горы с таким названием. И там тоже есть республика. Уральская. По названию тех гор. В новостях о ней почти никогда не упоминалось. Как и об остальных, что на Западе. Считалось, будто население это не интересует. Какая разница, чем они там, за границей, дышат! Главное, чтобы другим жить не мешали. Они и не мешали. С тех пор, как молодые государства, что возникли на территории бывшей России, были взяты в Долгосрочную Аренду развитыми странами, никто никому вообще не мешал. Всех такое положение дел устраивало. Зотагина тоже. Ему и у себя, в Сибири, работы хватало. У него даже до болот тех, что Большой Топью называли, рейсов ни разу за всю жизнь не случилось. И Зотагин не понимал, отчего так разнервничался Голубчик. Решил потом у него спросить. Самого Зотагина больше беспокоили болота. Не понимал, как транспортёр, сможет их преодолеть.

За окном смеркалось. Короткий зимний день плавно переходил в ночь. В трубе прогоревшей печи нудно завывал ветер. Зотагин открыл дверцу, пошерудил среди золы кочергой. Убедился, что дрова полностью прогорели. Потянулся к дымоходу и, чтобы не выходило тепло, прикрыл заслонку. В пристройке за стеной однотонно стучал генератор. Голубчик по привычке включил телевизор. На экране возникла дебелая азиатка. Она что-то быстро-быстро говорила по-японски. Камера крупным планом показала её маслянистое лицо с обвисшими брылями, потом коротко мазнула по массовке шоу в студии и подольше задержалась на каждом из четырёх отдельно сидящих мужчин. Из крикливо-захлёбывающейся скороговорки ведущего стало понятно, что японская бизнесвумен с Сахалина выбирает себе партнёра из сибиряков. Очень ей сибиряки нравятся. Они в сексе выносливые. “Вааау!!!” — вдруг заорала с экрана счастливая блондинка, чей унитаз моментально очистился от жёлтых потёков, после налитого в него средства, убивающего всё, что в этом унитазе живёт. На целых девяносто девять процентов! Шоу, как обычно, без перехода переключилось на рекламу.

— Выключи эту гадость! — скривился Жагрин.

— А народу нравится, — ухмыльнулся Голубчик. — Если судить по рейтингам. Лёнь, ты с этим народом решил свой эсесесер возрождать? — обернулся он к Осокину. — Который вот это смотрит? Гадость по определению нашего бригадира? Может спросить его сперва, народ твой, а желает ли он этого? Может лучше цену на вазелин снизить?

Осокин промолчал. Сделал вид будто не слышал вопроса.

Голубчик, не дождавшись от него привычной реакции, пожал плечами, пощёлкал пультом, и на экране всплыла заставка канала для геймеров. Монструозных размеров танк с двухорудийной башней среди розоватых песков Сахары и падающий в горизонт самолёт, перечеркнувший яркую синеву неба чёрной полосой дыма. Сбоку экрана теснился список доступных игр. Сергей пробежался по нему поисковиком.

— Из чего бы мне сегодня пострелять перед сном? — спросил он сам себя.

— Завтра настреляешься, — пообещал Жагрин. — До звона в ушах. Из автомата. И пистолета тоже. Обещаю.

— Шутить изволите, господин бывший капитан Сил Самообороны? — просматривая список, ёрнически поинтересовался Голубчик. — Нам такие страсти не нужны. Мы люди мирные…

— Есть веское предположение, что там, куда мы едем, мирные люди долго не живут, — с той же интонацией сказал Жагрин. — С оружием у тебя будет шанс пожить немного дольше. Только знать его надо как “Отче наш”! Последнее всех касается. Вопросы?

— Скорей бы машину времени изобрели! — вдруг сказал Осокин.

— Ничего себе заявочка! — удивился Голубчик. — Зачем, Лёнь, тебе машина времени?

— Так… Иногда просто сил нет, как хочется вернуться в прошлое и кое-кого на задний двор Кремля вывести.

— Иваныч! Ты кого учить стрелять собрался? — фыркнул Сергей. — Это же готовый террорист! А если ещё и на машине времени, то самая опасная его разновидность! Нет, не зря, Лёня, тебе пожизненное светит! Вот теперь, наконец, я понял твою злобную натуру и разгадал тайные помыслы! Сань, а ты чего вдруг скуксился? Чем недоволен?

— Как же надоела эта ваша стрельба! — в сердцах ответил Зотагин. — Одни неприятности от неё! Права была тётя Пана! Только хуже всем делается!

— Какая тётя Пана? — заинтересовался Жагрин.

— Ночевали мы у неё. В Заманихе, — сказал Зотагин. — Посёлок так называется. Там водилы часто на ночь останавливаются. Местные живут этим. Ну и мы остановились. А после ужина они о политике заговорили. Вот Настасья, тогда она ещё Вероникой была, по поводу Карги и сказала, что правильно там тех зеброидов завалили. А тётя Пана объяснила ей, что ничего правильного тут нет. Только хуже будет. Потому что на место убитого американца другого поставят. И неизвестно ещё, который из них будет лучше.

— Ночевали? — оживился Голубчик. — А спали как? Вместе?

— Иди ты! — отмахнулся от него Зотагин.

— Уж и спросить нельзя! — шутливо обиделся Голубчик. — Я ж не просто так, я ж из зависти!

— Это Настёна рассказала ей про американца? — Жагрин не обратил внимания на Сергея.