Окаянная сила

Девкин отец, а старухин сын, побежал следом, склонился над длинным телом в разметавшейся одежде, что легло на камни лицом вниз, попробовал перевернуть – и почему-то не смог. Стоя на коленях, закричал он гневно, и на мгновение Алене сделалось страшно – а ну как выгонят ее сейчас?

Но девкина мать быстро подошла к ней, обняла левой рукой, к себе прижала – и поняла Алена, что не даст женщина в обиду ту, что спасла ее единственное дитятко.

Перебранка между супругами вышла короткой. Хозяин дома отослал красавицу-жену с дочками наверх, в покои. Позвали работников, те пришли сверху запыленные – мешки с мукой, что ли, ворочали? Старуху завернули в какой-то суконный покров, раздобыли носилки, унесли прочь, а сын ее следом поплелся.

Девкина мать, не выпуская Алены из объятия, принялась рассказывать хозяину, как дело было. Тот кивал, одобрительно улыбаясь. И стало Алене ясно, что она одержала победу. Здесь ей и заплатят, и приют дадут, и найдут человека, по-русски разумеющего.

А что старуха, со ступенек свалившись, убилась насмерть – так на то была Божья воля. Видать, исполнилась мера ее злодейства. Не Алена же, в самом деле, ее столкнула…

Выслушав полностью историю, как с бедной Катеринушки «бесовскую пасть» снимали, хозяин отвел полную, в бархатном рукаве, руку, под которой притулилась Алена, взял ее за плечико и внимательно в лицо посмотрел. Обратился с вопросом.

– Не разумею, – отвечала Алена.

Тогда хозяин кликнул кого-то из работников, приказал – и работник, мотнув головой, как бы клюнув носом собственную грудь, кинулся исполнять приказание. Алена поморщилась – так ли боярам кланяются?

Но тут и за нее взялись – повели в горницу второго жилья, усадили за господский стол, служанка принесла подарок – накидку теплую на плечи и голову, как здесь носили, и сама обрядила Алену, показала, как шнурки спереди завязывают. Накидка была кстати – время наступило осеннее.

Девкина мать хлопотала вокруг Алены не то что с восторгом – с упоением, всё время склонялась над ней, что-то ласково спрашивала. И торжество неслыханное было на немолодом лице, сродни тому торжеству, что испытывала Алена, одолев порчу или совладав с братьями-ветрами.

Оно и понятно, думала Алена, столько лет прожить, смертному своему врагу в пояс кланяясь да над дочкой неудачной слезы проливая…

А тут и гость пожаловал. Хозяин ввел в горницу человека в длинном темном одеянии, средних лет, как и все тут – бритого, с приятным лицом, с тонкой, краешками губ, улыбкой. Тот поклонился Алене с достоинством и сел рядом. Впервые Алена видела, чтобы мужик прилюдно рядом с бабой садился, не с женой, а вовсе с незнакомой бабой. Однако исхитрилась подвинуться вместе со стульцем.

Собеседник взялся за дело сразу.

Потыкал себя пальцем в грудь:

– Херр Глюк!

Не видя в глазах Алены понимания, устремил палец в столешницу:

– Дер тиш!

Постучал себя по лбу:

– Ди копф!

Тут до Алены дошло, что он называет вещи на немецком наречии и ждет от нее, чтобы она их назвала по-русски.

Она положила крошечную ручку на стол и назвала его столом, затем похоже постучала себя по лбу и назвала голову головой. Немец повторил озадаченно.

– Херр Глюк, – снова заявил он, указав на себя и отчетливо разделив слова. Одно, видно, было именем, второе – прозваньем.

– Алена я, – отвечала Алена и постучала кулачком себе в грудь для пущей вразумительности. Вдруг ей вспомнилось, что по-церковному, в святцах, имя звучит чуть иначе, и она поправилась: – Е-ле-на!

– Хелене! – воскликнул херр Глюк. Переглянулись хозяин дома и девкина мать, перешепнулись служанки.

– Фрау Хелене! – повторил он, показывая на Алену. – Фрау Магда!

И ткнул пальцем в девкину мать.

– Херр Данненштерн! – это оказался хозяин дома.

– Фрау Лотте! – Перст устремился к служанке, которая низко присела.

– Фрау Магда… – глядя в глаза девкиной матери, неуверенно произнесла Алена. И та закивала радостно.

Затем немец херр Глюк перечислил какие-то вовсе неизвестные слова, после каждого внимательно в Алену вглядываясь. И завершил словом, которое насилу она опознала.

– Москау?

– Москва! – воскликнула Алена.

И умное лицо немца изобразило столь великое недоумение, как если бы Алена не из Москвы в Ригу прибыла, а по меньшей мере свалилась с Луны.

Херр Глюк, херр Данненштерн и фрау Магда снова принялись совещаться, и снова в оживленной беседе проблеском молнийным мелькнуло загадочное и притягательное:

– …мастер Даниэль Ребус!..

И тревога кошачьим коготком тронула сердце…

* * *