Окаянная сила

В большой и светлой комнате, кроме Алены и фрау Данненштерн, женщин не было – одни мужчины. Сперва ей казалось в диковинку быть одной среди такого скопища мужиков, да и держать с ними речи. Учитель, что наречие немецкое в ее голову вбивал, и тот хлебнул с ней горюшка – стыдно было отвечать на вопросы, стыдно выговаривать чужие слова, да и наедине с чужим дядькой сидеть – всего стыднее. Но освоилась Алена понемногу и сама уж дивилась – какую радость она прежде находила в бабьей теремной болтовне?

Сам Данненштерн вышел навстречу, приветствуя. Прочие тоже поклонились – не так чтоб низко, потому что положение Алены было какое-то сомнительное – не баба, не девка, роду неизвестного, – но и не совсем уж свысока, чтобы не обидеть радушно принимающего ее хозяина.

– Фрау Хелене, – так Алену сразу стали звать, не осведомившись даже, замужем ли она, чтоб зваться госпожой, а не барышней. – Не взглянете ли на этот предмет? Вам будет весьма любопытно.

Данненштерн подвел ее к столу. Там на серебряном блюде лежала куколка, вроде тех, что режут из дерева для детишек. Алена подошла – и уставилась на нее в изумлении.

Впервые она видела, чтобы корень, наподобие морковки и с виду, и по размеру, но раздвоенный снизу, был одет в черные шелковые порточки! Были у него и сверху отростки, вроде рук, вдетые в рукава черного же кафтанчика. А завершался он шишечкой, которую при желании можно было принять за голову, и на той шишке была искусно сделанная крошечная шляпа с пестрым перышком, надо полагать, от попугая.

– Можно это взять в руки? – спросила Алена.

– Сделайте одолжение.

Она прикоснулась к куколке, подняла ее с блюда, понюхала.

Мужчины и фрау Данненштерн, окружив ее, ждали, что она скажет.

– Есть это нельзя, – произнесла Алена. – Детям давать нельзя. Можно отравиться.

– Так, очень хорошо, – ободрил ее Данненштерн. – Еще? Есть ли у этой вещицы какие-то тайные свойства?

Алена пожалела, что нет рядом Рязанки, уж той бы диковинный корешок все свои тайны поведал.

Для Алены смешным он был – и только.

– Я не вижу в нем тайных свойств, – отвечала она. – Что это такое?

Присутствующие рассмеялись.

– У вас в Московии не знают мандрагору? – удивился Данненштерн.

– У нас такой овощ не растет.

– Овощ! – К Алене шагнул возмущенный хозяин корешка, забрал его и бережно уложил на блюдо. Она узнала его – это был приятель Данненштерна, торговых дел с ним не имевший, владелец двух кораблей и поместья неподалеку от Риги, а прозванье его выговаривать Алена еще не выучилась. – Овощ! Вернейшее, испытаннейшее средство! Нашли же вы, у кого спрашивать совета, господа мои!

– Погоди, друг мой, погоди! О том, что мандрагора – испытанное средство, все мы знаем! – вмешался Данненштерн. – Но речь не о растении как таковом, а о твоем корешке. Фрау Хелене, возможно, хотела сказать, что он – поддельный.

Алена хорошо понимала по-немецки, но когда говорили чуть медленнее. Однако было ясно – Данненштерн ее защищает.

– Присланная из Лейпцига мандрагора?

– А я бы повременил, прежде чем проделывать всё, что советует твой почтенный брат, – сказал аптекарь Давид Мартини, которого, не хуже, чем короля, звали Вторым. – Мне тоже сдается, что корешок поддельный. И он принесет твоему поместью не больше пользы, чем любой лопух или крапива, которых скоро в предместьях будет предостаточно.

Мнению аптекаря, с одной стороны, можно было доверять – он владел известным в городе собранием редкостей, да и по должности своей разбирался в корешках. А с другой стороны – водилось за ним такое, чтобы, охаяв вещицу, купить ее у хозяина за бесценок через подставное лицо. Да и третья сторона еще была – ради ехидного словца мог аптекарь и истиной поступиться, что и читалось явственно на худом, длинноносом, морщинистом и веселом личике.

– Я принес письмо от брата, прочитайте – и убедитесь, что мандрагора не может быть фальшивой, – с тем судовладелец достал из-за обшлага лист плотной бумаги, сложенный вдвое. Данненштерн принял лист, развернул и начал читать громко и внятно:

– Прежде всего, шлю тебе свою братскую любовь, верность и желаю всего наилучшего! Дорогой брат! Я получил твое письмо и понял из него, что в твоем доме и в хозяйстве ты терпишь великий ущерб, одна за другой дохнут твои коровы, свиньи, лошади, овцы; вино и пиво в твоем погребе киснут и из-за многочисленных бед вы с твоей любезной женой постоянно ссоритесь…

– Это не обязательно, – прервал его судовладелец.

– «…Я узнавал обо всем этом с болью в сердце, поэтому я обратился к разбирающимся в таких делах людям и спросил, в чем может быть причина твоих несчастий? – пропустив несколько строк, продолжал Данненштерн. – Они сказали, что беды твои не от Бога, это творение злых людей. Если хочешь освободиться от порчи, держи в своем доме альрауну, и всё будет в порядке. Я поискал ее и нашел одну у здешнего палача. Заплатил за нее шестьдесят четыре талера, да еще дал на чулки подручному палача. Посылаю ее тебе в знак моей братской любви, а также сообщаю, как надо ею пользоваться».