Окаянная сила

– Шла, – призналась Алена. – Что-то она мне показать хотела, на путь какой-то навести… И говорила – да я теперь и не вспомню, что.

Степанида задумалась.

– Зла тебе Кореленка не желала, а вот что грешна она тебе – это уж точно. Всадила в тебя силу свою окаянную… Видать, хотела и впрямь тебя на путь вывести. Лесом, говоришь? Узкими тропочками? А на поляну не выводила?

– Была поляна! – обрадовалась Алена. – Ох, ей-богу, была!

Единое око Степаниды Рязанки глядело как бы и мимо, однако уже принимала Рязанка то, что могла, да не умела сказать ей про свой сон Алена.

– Видела ты, за чем она вела тебя. Ты ночью всё думала – как же это ты при всей своей силушке удара не выдержала? А то не твоя сила, а ее, да и ей невесть от кого досталась. И еще одно – ежели Кореленка твою матушку прокляла, то ей уж самой то проклятье не отделать.

– Так чего ж она тогда хотела?

– Может, подсказать хотела, что нужно сотворить, чтобы ее собственную силу превозмочь… А коли не ее труды – так что нужно, чтобы ее силу увеличить… нет, не увеличить, нет… Твоя сила – она как рука, а в ту руку меч вложить нужно… нет, не так… Твоя сила – она ровно куст, а куст на чем-то произрасти должен… да нет же!..

– Постой! – Алена вскочила. – Точно – был куст огненный! Ох, нет… Не пойму, что такое было. Но вырастало. Сперва было махонькое, а потом пламенем взялось, пламя это, пламя во все стороны пыхнуло, языки пустило, а вовсе не куст.

– Откуда пламя-то взялось? Ну? Ты же видела! Откуда посреди леса – да вдруг пламя? Не могло его быть посреди леса!

– Да нет же, оно не в лесу… Степанидушка, вспомнила я!

– Говори, говори!

– Из укладки пламя встало! Из той, что я ей от деда Карпыча принесла!

– Да, – согласилась Степанида. – Я тоже вроде как укладку увидела, махонькую, старенькую, темного дерева, вот такую…

Она показала руками.

– Выходит, не миновать мне плестись на Шелонь, – сердито, но с некоторым облегчением сказала Алена. – Что-то у нее там осталось да меня дожидается…

– Погоди, пока дороги просохнут.

– А придется погодить – денег-то на этакий путь всё одно у меня нет, а те, что появятся, придется за зеркальные стекла отдать, – сказала Алена, и наконец-то, впервые за день, улыбнулась ей Степанида Рязанка.

– Бог не выдаст, свинья не съест!

Шутки шутками, а пришла, видать, пора Баловнев клад отыскивать – хоть один из тех, про которые толковал дурак Федька. Пути-дороженьки просохли – можно в путь пускаться. Но куда?

Везли Алену по приказанию купчихи Калашниковой в Александровскую слободу, что под Переяславлем. К северу, стало быть. На полдороге налетчики Баловня схватили. Потом Федька увел на болотный остров, а в какой он был стороне – уж не понять. После Пасхи в церковь к батьке Пахомию ехали – опять в неведомую сторону. Потом Алена, угнав у Степана с Афоней лошадь, тоже непонятно куда унеслась. А когда ее работники Петра Данилыча обратно на Москву доставили, она тоже не поняла, через какие ворота привезли, только возле Моисеевской обители знакомые места узнавать стала.

Вот и получилось – поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что!

Однако Рязанка имела безграничное терпение. Не раз и не два допытывала она Алену про житье-бытье на болотном острове, пока не рассказала ей Алена, как пыталась бежать, да залетела сгоряча на место спорчено, болью скорчено.

– Чтоб тя приподняло да шлепнуло! – закричала Степанида. – Так оно ж нам и нужно! Это ведь какой-то сильной ведуньи заповедный уголок!

– Зачем ведунье заповедный уголок? – удивилась Алена.

– Ох, горе мне с тобой… Вот когда снимаешь с человека хворь – куда она, по-твоему, деется?

Об этом Алена не задумывалась вовсе. Уходит – и ладно.

– А ну, наговори-ка на воду от глазной болезни, – попросила вдруг Рязанка. – Мне всё одно око промывать нужно.

И поставила перед Аленой кружку.

Алена внимательно посмотрела в самую глубь колодезной воды.

– На синем море девица стояла, синим платком махала, Матушку Божью на помощь призывала, – помещая в воду плесканье синего платка, произнесла Алена. – Сойди, Матушка Божья, и помоги рабе Божьей Степаниде, и прогони болезнь глазную на темные леса, на густые лозы, где месяц не светит, где солнце не греет, где ветер не веет.

Платок слабо колыхнулся в ответ.

– Не я выговариваю, а Пресвятая Богородица помогает своими устами, своими перстами, своим Святым Духом, – строго напомнила платку Алена. – Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.

Степанида взяла у нее кружку.

– Ну так куда ты мою хворь послала? А куда всякую сухотку посылают, хитки и притки, ломоту и дурноту? Всё еще не уразумела? Их же на кусты и деревья сводят, глупая! Вот ты и набрела на место, куда издавна некая ведунья повадилась хворобы отсылать.

– Степанидушка, свет! – уразумев не действие наговора, а пользу от своего воспоминания, завопила Алена. – Так ты же сможешь то место найти! А оттуда до острова – совсем недалечко!

– Смогу, – подумав, сказала Степанида. – И клад взять смогу. Уж там-то я его учую. Скажи, свет, а тот Баловень – он сильные слова знает, как ты полагаешь? Мог он клад заклясть?