Окаянные девяностые

Финкель мялся и не знал, как подступиться к столь щекотливому вопросу. Саттер как будто угадал эти мысли и пришел на помощь. В его руках, как у фокусника, появился почтовый конверт. Финкель с недоумением смотрел то на конверт, то на загадочного американца, и ничего не мог понять. Письмо было от приятельницы семьи Финкелей — Марины Орел. В прошлом с ней и ее мужем — Оскаром их связывала многолетняя дружба, прервавшаяся в 1992 году.

В тот год семья Орел, оставив Царское Село, отправилась в частную поездку в США и обратно не возвратилась. Спустя полгода, они напомнили Финкелям о себе. Первые письма Марины были полны сомнений и тревоги, но прошло несколько месяцев, и характер переписки изменился. Теперь каждая строчка и каждое слово Орел сочились оптимизмом. Они подробно описывали свою новую квартиру, машину или очередную покупку, не скупились нахваливать жизнь в Америке и отмечали захватывающие перспективы для тех, у кого «есть голова на плечах».

Очередное письмо Марины, переданное Саттером, мало чем отличалось от предыдущего. Оно было проникнуто сочувствием к «мыкающейся в нищете семье друга». В нем она не скупилась на похвалы в отношении своего нового «делового партнера» — господина Бэда. Сердце Финкеля радостно встрепенулось, когда он читал эти строки. Бэд был не только успешным бизнесменом, но и оказался человеком широкой души. Он заочно проникся симпатией к «российским страдальцам», обещал в случае переезда Финкелей в США оказать помощь в обустройстве на новом месте и «найти работу, соответствующую твоим, Моисей, знаниям».

Перечитав письмо, Финкель все еще не мог поверить в столь сказочную удачу; она буквально плыла ему в руки. Он поднял голову и искал ответ в глазах Саттера. Опытный разведчик и психолог внимательно следил за реакцией кандидата в шпионскую рать и не спешил делать вербовочного предложения. Ему была хорошо известна хватка молодой российской контрразведки. После потрясений августа 1991 года, она быстро набрала силу и уже мало чем уступала знаменитому КГБ. Опасаясь, что хитрющий кандидат наук мог оказаться ее ловкой подставой, Саттер продолжил игру с Финкелем и прощупывал его наводящими вопросами:

— Моисей, если мне не изменяет память, в декабре 1990 года вы направляли анкету в нашу Службу иммиграции и натурализации?

— Да, причем дважды, второй раз в декабре 1991 года! — подтвердил Финкель.

— В ней вы указали, что работаете в закрытой организации. Поясните пожалуйста, что это за организация и чем она занимается?

Финкель, помявшись, скороговоркой произнес:

— Научно-исследовательский институт морского флота.

— Министерства обороны России? — уточнил Саттер.

— Да.

— И в какой же области институт ведет исследования?

— Атомного подводного флота.

— А конкретно?

— Если говорить о моей лаборатории, то она занимается исследованиями в области гидроакустики.

— Расскажите более подробно.

То, чем интересовался американец, составляло государственную тайну, и снова липкий страх сковал Финкеля. Озираясь по сторонам; на него смотрели безликие стены с вмонтированными микрофонами и видеокамерами, он уклончиво ответил:

— Видите ли, Джон, это очень специфическая сфера и она требует специальных знаний. Поэтому то, что я скажу, извините, вряд ли будет вам понятно.

— О’кей, о’кей, — не стал форсировать событий Саттер и сменил тему. — Моисей, а у вас есть ученая степень?

— Да, конечно, я кандидат технических наук. Готовил к защите докторскую диссертацию, но в этой стране, как оказалось, она никому не нужна.

— Не отчаивайтесь, Моисей, в нашей великой стране, да еще с вашими знаниям, перед вами откроются огромные возможности.

— Я на это очень рассчитываю, Джон, и потому сделал столь нелегкий выбор — моя семья твердо намерена связать дальнейшую жизнь с США.

— И вы об этом нисколько не пожалеете. Америка — страна удивительных возможностей! — заверил Саттер и, внимательно посмотрев в глаза Финкелю, подчеркнул: — Но в нашей стране, так уж сложилось, советские научные степени не играют существенной роли.

— Я рассчитываю не на нее, а на багаж своих знаний.

— Правильно делаете, но необходимо учитывать важную особенность — эти знания, а точнее материалы, должны иметь прикладной характер.

— Такие материалы у меня есть! Но потребуется время, чтобы их обобщить и систематизировать. Я уверен, для моих американских коллег они будут представлять значительный интерес, — с многозначительным видом произнес Финкель.

— О’кей, о’кей. В таком случае, Моисей, если вас не затруднит, то к следующей нашей встрече хотелось бы познакомиться с этими материалами.

— Как скоро и где она состоится?

— Гораздо раньше, чем вы думаете. Как вы посмотрите на то, чтобы провести ее в Бельгии?

— А почему в Бельгии?! — удивился Финкель.

— Но вы же не будете возражать против встречи с сыном?

— Я?! С сыном?! Да, конечно! Но как?!

— Это я беру на себя. Вызов и виза для вас будут оформлены в ближайшие месяцы.

— Неужели такое возможно?! — не мог поверить Финкель.

— Не сомневайтесь, Моисей, Америка — страна фантастических возможностей! — заверил Саттер.