Окаянный император. Роковое путешествие

Физиономия Блинова начала приобретать нормальный цвет.

— Разрешите, ваше императорское высочество, хотя бы на родину съездить. С женой, детьми попрощаться.

— Зачем же прощаться? Берите их с собой. Полагаю, Урал станет для вас новым местом жительства надолго, — проговорил я, терзаемый какой-то смутной мыслью. — Запамятовал, а где вы живете?

— Так под Саратовом, в Вольске.

— В Вольске — это хорошо…

И тут меня накрыло. Теплый весенний ветерок приятно обдувает кожу. На деревьях появились первые листочки, и изумрудно-зеленая травка под ними. По бескрайнему чистейшему небу плывут барашки облаков, а между ними висят разноцветные купола парашютов. В День космонавтики мы, студенты университета, обеспечивали массовость праздничного мероприятия в поле под Саратовом. На Волге учился Юрий Гагарин, сюда же он вернулся с орбиты. Поэтому каждый год двенадцатого апреля чиновники устраивают торжества. Для меня это было в новинку, поэтому пока с трибуны лились формально-праздничные речи, я усиленно крутил головой. Над площадью возвышался памятник самому космонавту, а рядом с ним уродливые барельефы покорителям безвоздушного пространства. Особняком среди них оказались изображения Сергея Королева и Константина Циолковского. Как заявил пузатый мужичок с хитрыми глазками, представляющий то ли местные, то ли столичные власти, «именно этот сельский учитель из Калуги, живший еще при царе, проложил нам дорогу к звездам». Мы с ребятами тогда знатно поржали, воображая, как будет выглядеть скафандр для колобка со сцены. Учитель из Калуги — Циолковский, надо его найти.

— Поезжайте, господин Блинов, на родину, — проговорил я, возвращаясь в реальность, — но долго не тяните, работы еще много. Этот вагон с бесконечными рельсами еще надо доводить до ума. У меня есть кое-какие мысли на этот счет, вы их получите… А в целом поздравляю вас, Федор Абрамович! Важное дело сегодня сделали. Вы даже не представляете, насколько важное.

Всю дорогу от Путиловского завода до Министерства государственных имуществ меня терзали сомнения. Уж слишком было не похоже детище Блинова не только на привычные трактора, но и на те, что видел в хронике. Точнее, оно на трактор не походило вовсе. В перспективе же из этого уродца должны были получиться танки. Причем не те страшила, что выползли на поля Первой мировой, а что-то более продвинутое. Хотя бы на уровне 30-х годов ХХ века. Игра по интернету в танчики наряду с кораблями была моей слабостью, поэтому историю развития этого оружия я представлял. До большой войны оставалось двадцать лет. С одной стороны, срок солидный, а с другой, сделать предстояло много. Внешний вид и технические возможности механизма в стиле стимпанк произвели удручающее впечатление. Тем более что машину мало построить, ее надо освоить. И рядовым, и генералам. И вторым придется едва ли не сложнее. Понять, как воевать новым оружием, всегда непросто. В общем, вопросы, вопросы, вопросы…

В январе 1893 года отец отправил-таки в отставку министра государственных имуществ Михаила Островского. Повлиял ли на решение императора разговор со мной, или какие-то другие доводы, не знаю. Факт в том, что Островский занял почетную, но маловлиятельную должность в Государственном совете. Его преемник Алексей Сергеевич Ермолов оказался человеком совершенно иного склада. Он не был замечен в придворных интригах, зато прекрасно разбирался в сельском хозяйстве и даже защитил кандидатскую диссертацию. Он быстро проникся моей идеей о необходимости массового переселения на Дальний Восток. После его назначения у меня появился единомышленник, которого не надо было подгонять.

— Ваше императорское высочество, господа, объявляю наше заседание открытым, — провозгласил Ермолов, призывая собравшихся к тишине. — Мы собрались, чтобы обсудить промежуточные итоги программы, наметить пути для ускорения оного и поиска решения существующих проблем.

Несмотря на все меры, положение в центральных губерниях оставалось напряженным. Наделы, которыми владели крестьяне, вынуждали их жить впроголодь. Подобная ситуация была в семидесяти пяти процентах хозяйств. У двадцати процентов земли не было вовсе. Зерна хватало едва-едва, даже в урожайные годы. Участки продолжали дробиться и мельчать. В деревнях сокращалось поголовье лошадей и коров. Обедневшие землепашцы отправлялись в города, где становились пролетариями и попадали под влияние разного рода революционеров.

Несмотря на все тяготы, деревенские неохотно покидали насиженные места. Даже обездоленные, они могли рассчитывать на какую-то поддержку общины, на новых же землях только на свои силы. Поэтому с начала реализации программы по переселению на Дальний Восток перебрались около двухсот тысяч человек из девяноста пяти миллионов проживающих в центре страны.

— Алексей Сергеевич, — начал я, дождавшись окончания доклада министра, — давайте поговорим о проблемах и, что самое главное, путях их решения.