Океан

Красивый, модно одетый молодой капитан, с кобурой пистолета в куртке и мобильным телефоном, он усадил её в машину и довёз до самого дома, был весёлым, обаятельным, интересным. Он назначил ей свидание вечером, как только она выспится со смены.

Она была увлечена. Капитан не шёл ни в какое сравнение с человеком в пижаме, взгляд которого пугает, и тебе кажется, что он знает о тебе всё.

«Кому это понравится»

Она разглядывала себя в нижнем белье у зеркала.

«Сегодняшний вечер должен быть интересным».

***

Захатский сидел в кабинете, он отстукивал по стеклу, лежащему на столе, ручкой. Зашел практикант Андрей.

– Здравствуйте, Андрей Николаевич.

– Привет,– пожал он ему руку.

Он принялся снимать куртку.

Ручка Захатского стукнулась о то место, где под стеклом лежал листок, положенный несколько дней назад.

– Мерзкая погодка, да, Андрей Николаевич? – практикант снял куртку и хотел, было, надеть халат. Захатский разглядел пристёгнутый к штанам пейджер.

– О, Андрей, у тебя пейджер?

– Да.

– А туда погода приходит?

– Конечно.

– Дай посмотрю.

Он отстегнул для Захатского пейджер.

– Сегодня что у нас?

– Среда…. Зелёной кнопкой понажимайте, найдёте.

Найдя погоду, он кинул взгляд на лист под стеклом.

«Вот это да! Всё сходится».

– Что вас так удивило, Андрей Николаевич?

– Да так, пейджер никогда не видел.

– Андрей Николаевич, у Ерасова после реанимации не только отсутствуют симптомы болезни, но и долгое время устойчивое состояние.

– Я знаю.

– Как это так, чудеса какие-то?

– Ничего, Андрей, ещё и не такие чудеса бывают, – сказал Захатский, не отрываясь от листка под стеклом.

Раздался телефонный звонок.

– Да. Хорошо. Буду ждать, приезжай, – положив трубку, он сказал практиканту:

– Сегодня опять милиция по поводу Наумова приезжала.

– В чём они его обвиняют?

– Они этого не говорят, в интересах дела. Но, как я понял, они интересуются взрывом на Первомайской.

– Ого! Он что, связан с террористами?

– Не знаю, поживём, увидим.

Людмила, воровато оглядываясь по коридорам, дождалась пока в процедурной останется она одна. Она дошла до палаты и тихонько позвала Наумова.

– В процедурную зайди.

Она закрыла за ним дверь, украдкой передала ему несколько ампул.

– Больше нет. И ещё…. Ложись, тебе укол назначен.

Он смотрел на неё прямым, не отводящим, не моргающим взглядом. Ей стало не по себе.

«Неужели догадывается?»

– Давай, – прервал он тяжёлую паузу.

Он шёл по коридору и уже ощущал, как начинается шторм, как темнеет небо, сгущаются тучи, завывает ветер. Корабль начинает раскачивать, брызги холодной пены обжигали тело… добраться бы до кровати…

Студент сидел возле зеркала и гримировал своё лицо. Приклеивал усы и бороду. В это время Седой собирал пистолет.

– Седой, тебе не кажется, что в тёмных очках, в плохо освещённом зале, я буду смотреться, как белая ворона? А в такой бейсболке я вообще бросаюсь в глаза.

– Зато тебя вовсе не узнать, – Седой прикручивал глушитель. – Пройдешь мимо, пистолет будет накрыт курткой. Щелчок. Стрелять будешь в спину. Случайно выронишь дымовую шашку. Под грохот музыки поймут не сразу. Пока она упадёт, паника, дым, ты уже дойдешь до туалета, только обязательно дойдешь, а не добежишь. Закроешь его изнутри на ключ. Там тоже бросишь дымовую шашку и вылезешь в уже открытое окно. В это время отключается электричество, и приедут пожарные, будет хорошая комедия.

– А если кто будет в туалете?

– Кто из братвы – вали, а если так кто, то просто оглушишь. – Он вставил обойму и протянул пистолет Студенту.

Наташа шла по коридору и остановилась возле палаты Наумова. Он спал, свернувшись в клубочек. Наталья быстро всё оглядела и пошла в процедурную, там хозяйничала одна Людмила. Наташа подошла к сейфу с препаратами и полезла в коробку с ампулами, пересчитывая их.

– Ты Наумову что-нибудь делала?

– Нет, – напряглась Людмила, – а что?

– Просто я думаю, с чего это ты начала мне врать? Хочешь, я скажу, что ты ему вколола? Я молчала, когда ты воровала реланиум, но это уже слишком.

– Да что ты мне высказываешь? Ты что, влюбилась в этого придурка?

Хлёсткая сильнейшая пощёчина свалила Людмилу на пол.

– Дура, я всё расскажу, тебя уволят, – кричала Люда.

Наташа замахнулась ещё, но не ударила.

– Зачем ты ходила в бухгалтерию и с какой тетрадкой ты бегала, как курица?

– Я ксерила тетрадь.

– Наумова?

– Да.

– Где копии?

– Их увёз капитан. Наташа, ради бога не говори никому.

– Мразь, – перешагнула через лежащую девушку Наташа.

Она дошла до его кровати, где рядом с тумбочкой лежала та злосчастная тетрадь.

– Господи, что им всем от тебя нужно? – Смотрела она на сонное измученное лицо. Она открыла тетрадь, где была сделана последняя запись:

Белый день, распятый дорогами,

Кровавый рассвет поглощающий всё.

Он умирает, но он хочет, чтобы его не трогали,

Подняться с колен и увидеть её.

Она гладила его короткий мягкий волос и смотрела на лицо, под недоумевающие взгляды забредших в палату больных.

– Отлично сработано, Студент. – Глаза его отдавали игривым огоньком на свету и ярким свечением в темноте.

– Давай выпьем, Седой. Может, у тебя привычка, а мне нужно всё-таки расслабиться.