Океан Бурь. Книга вторая

— Не обращай внимания, — утешала его Стронгилла, — Подумаешь, синяки! Что это для мужчины? Синяки да шишки пройдут, а чему научился — при тебе останется. В горячей ванне попарь — и как не бывало. Не горюй, не досадуй, придет утро — новые синяки наживешь. Такое наше дело, и такая у нас судьба.

Она звеняще засмеялась и крепкой рукой наездницы похлопала по Васькиной спине.

На ней было простое легкое платье, кремовое, с неброским коричневым узором, и только серьги колечками и ожерелье из мелких серебряных монеток придавали обычному ее наряду что-то цыганское. Но когда она смеялась, то все на ней звенело, и казалось, что звенят не только ее сверкающие украшения, но и зубы, и глаза, и коротко подрезанные и полированные красные ногти. И вся она звенела и сверкала переливчатым смехом.

Оборвав смех, Стронгилла сказала:

— Вы тут потренируйтесь, ты, Тамарочка, посмотри, а я пойду позагораю. — И она ушла к морю скользящей цыганской походкой.

— Ох, какая!.. — проговорил Васька, глядя ей вслед.

— Стронга-то? Не удалось тебе увидать ее на лошади…

— А разве она?..

— Теперь уж нет. Ведь ей уже тридцать семь лет.

— Ого! Старуха.

— Много ты понимаешь! — вспылила Тамара. — Разговорился тут. Она старухой никогда не будет. А ты работать пришел или разговоры разговаривать?

И начались Васькины добровольные муки. Он прыгал на эту распроклятую скамейку и думал: «А что еще будет, когда приведут настоящую живую лошадь?»

— Отдохни, — приказала Тамара.

Но Васька нарочно прыгнул еще два раза и только после этого осторожно присел на травку.

— Я тоже, когда разозлюсь, не остановишь. — Задумчиво глядя на верхушки кипарисов, Тамара рассказывала — Меня посадили на лошадь сразу же, как только я научилась сидеть. У нас в семье все наездники.

— Тебе хорошо, — отозвался Васька.

— А тебе плохо?

— Мне трудно.

— А мой папа говорит: «Когда трудно, то надо делать это трудное до тех пор, пока не сделается легко». Ну, продолжим…

Разбежавшись, Васька оттолкнулся от земли и, как ему показалось, довольно удачно плюхнулся на подушку.

— Вот как! — выкрикнул он, не ожидая, что Тамара его похвалит. И не ошибся. Она махнула белой ручкой.

— Да совсем не так. Какой мальчишка бестолковый. Вот смотри: гоп-ля!.. — И она, легко взлетев, опустилась на подушку изящно, как бабочка на цветок.

На ней красные тренировочные брючки и чистенькая белая майка. Золотистые волосы заплетены в две тугие косички и связаны на затылке красной ленточкой. Сидит, охорашивается, ножкой покачивает, и Ваське кажется, что она с презрением посматривает на него.

— Ну и пусть, — ворчит он, стискивая зубы. — Слазь, дай человеку потренироваться.

— А ты тут не командуй, — говорит она очень спокойно и советует: — Лучше отдохни. И не злись. Думаешь, я не знаю, как ты меня ненавидишь?

— Вот еще, — перебил ее Васька, потому что если он кого-нибудь и ненавидел в эти минуты, то только самого себя.

— Когда мне что-нибудь не удается, я реву от злости. А тебе нельзя, ты мальчик. Мужчина. Ты когда-нибудь плакал?

— А что плакать-то? Легче не станет.

— А я, как выплачусь, выревусь вволю, так мне и полегчает и будет мне во всем удача. Ты часто обижал девчонок? — вдруг спросила она.

Ее вопрос смутил Ваську. Что касается девчонок, то он только и знал, что задевал их. Считал, что так и должно быть.

Она негромко рассмеялась и легко спрыгнула со скамейки.

— Не надо. Никогда не обижай девочек, особенно когда вырастешь. Запомни: у нас меньше сил, нам труднее, оттого мы и плачем. — И тут же строго приказала: — Ну, отдохнул. Гоп-ля!

Через две недели Васька прыгал не хуже Тамары, только у него не получалось той мотыльковой легкости и изящества.

— А тебе этого и не надо. Ты клоун. — Она уже не поглядывала на него с презрением, а скорее несколько удивленно. — Ты очень способный мальчик и будешь хорошим клоуном. Я даже уверена в этом.

ТАЙНА КОРОЛЕВЫ

Королева привела Маленького клоуна в какую-то полутемную комнату с закругленными углами и очень высокую.

— Никуда не выходи, — приказала она. — Это опасно.

— Я ничего не боюсь.

— Ты не успеешь даже испугаться: здесь убивают из-за угла.

— А как же вы, ваше величество?

Королева подняла тоненькие бровки и слабо улыбнулась:

— Я божество. Богиня. Если со мной что-нибудь случится, то погибнет половина королевства.

— Это правда?

— Не знаю… Но все остальные в это верят.

Она ушла. Маленький клоун огляделся. Единственное круглое окно почти под самым потолком давало немного света. Он понял, что находится в средней башне замка, — только там были такие окна. Каменные стены завешаны темными коврами с изображением батальных сцен: крылатые нетопыри с человечьими головами побеждали людей, закованных в латы. Все вооружены старинными мечами и копьями. На полу тоже лежал большой темно-красный ковер. Никакой мебели в комнате не было.

Стояла глухая тишина, словно во всем огромном дворце никого не было, и только вверху, наверное на чердаке, слышалась какая-то возня. Маленький клоун лег на ковер. Он очень устал и хотел есть. Хоть бы королева догадалась прислать какую-нибудь еду. Наверное, тут у них всего полно.