Океан Бурь. Книга вторая

Мальчишки гонялись друг за другом, боролись, катались по траве, издавая воинственные крики. Во всякое другое время им здорово досталось бы за это, но сейчас мамаши и сами выглядели не лучше: воплями не менее воинственными взбадривали они своих питомцев, добиваясь, чтобы они предстали перед всемогущим Граком в самом что ни на есть отчаянном виде.

Прикрыв окно, Грак на цыпочках выбрался из номера. Он торжествовал: на этот раз крашеные мамаши со своими крашеными сорванцами останутся с носом. Он лихо сдвинул каскетку на затылок, засунул руки в карманы и, насвистывая, спустился по служебной лестнице. Вахтер, предупрежденный шофером, выпустил Грака на тихую улочку. Продолжая насвистывать, Грак беспечно двинулся к тому месту, где за углом ждала его машина. Но до угла дойти не удалось: на платане, на самом нижнем сучке сидел черноглазый мальчишка с явно крашеными волосами. Мальчишка с криком «Мамале, он уже идет!..» скатился под ноги режиссера.

— Нет! — воскликнул Грак в отчаянии.

Из-за платана резво выбежала толстая усатая женщина в таком пронзительно-цветастом платье, что у Грака зачесалось в носу. Он боязливо чихнул.

— Доброго вам здоровьичка! — угодливо захихикала усатая. Могучая ее грудь всколыхнулась, и лежащая на ней толстая золотая цепь зазвенела. Потрясая серьгами, браслетами, брошами, как рыцарскими доспехами, она двинулась на обомлевшего, режиссера.

— Нет, — повторил Грак пересохшим от негодования и страха голосом.

Крашеный мальчишка вцепился в его ногу, пресекая всякую попытку к бегству.

— А почему бы и не «да»? — конспиративным шепотом спросила она, неотвратимо надвигаясь на оробевшего Грака. — Скажите «да», и всем будет хорошо.

— Уже взяли, — объявил Грак, пытаясь обойти пеструю толстуху. — Настоящего рыжего приняли, а у вас крашеный…

— Да я же дам больше! — Она взмахнула своей толстой сумочкой.

— А я милиционера позову. Дайте пройти. Ну, кому говорят!

— Ну зачем же сразу и кричать, — интимно зашептала пестрая толстуха. — Что, разве мы не знаем, каких жертв требует от нас ваше искусство? Мы же деловые люди…

— Нет, это черт знает что такое! — в отчаянии воскликнул Грак, пытаясь вырвать ногу, но мальчишка держался цепко и, закинув голову, преданно смотрел на Грака томными восточными глазами. Оторвать его можно было только вместе с куском прекрасных синих брюк. Но сейчас Грак был готов на любые жертвы.

Спасение пришло, как всегда, неожиданно. Из-за угла гостиницы выскочил крашеный сорванец и, увидев плененного режиссера, заорал:

— Вот он где!..

И сейчас же там возникли негодующие стенания и вопли людей, которые поняли, что их обманули.

Пестрая толстуха растерялась на одно только мгновение, но этого было довольно. Грак стряхнул с ноги зазевавшегося мальчишку и бросился к своей машине.

ЛЮБОВЬ И ТАЛАНТ

Толстые грубые ботинки на деревянной подошве оказались необыкновенно легкими и мягкими, как чулки. Это только с виду они грубые, будто изготовленные из толстой кожи. И подошва такая мягкая, резиновая, что Ваське приходилось все время сдерживаться, чтобы при ходьбе не подпрыгивать, как на Луне.

— Ты ему все рассказал? — торопливо спросила Филимон, как только машина тронулась.

Старый, скрипучий автобус с надписью «Киносъемочный» очень понравился Ваське. Все в этом автобусе дрожало и звенело на разные голоса, как будто в нем везли целый оркестр, состоящий из одних только ударных инструментов. И внутри чудесно пахло бензином и грушевой эссенцией.

— Мы с тобой братья-клоуны, — сказал Петушков. — Очень веселые и смелые люди. На том корабле, который ты, видел вчера, мы приехали в сказочную страну, где властвуют серые нетопыри. Они похитили самую прекрасную наездницу из цирка, и нам надо ее выручить. Все понял?

— Ага! — сказал Васька, хотя понял далеко не все.

— Потом я тебе подробно расскажу, а сейчас одно запомни: мы братья.

— Мы братья, — как клятву повторил Васька. — Теперь меня хоть убей…

Филимон засмеялась, а Петушков серьезно сказал:

— Это тоже будет. Грак. К нему в лапы только попади. Убивать он мастер.

Они сидят рядом, и каждый бы сказал: «Вот едут родные братья» — оба рыжие, скуластые, носик-репка, глаза голубые, чистые. Братья-клоуны.

Напротив них сидит Филимон.

— Грак… Я его знаю как облупленного. Он теперь рыжими объелся до безумия. Теперь он всех мальчишек возненавидел.

Васька понимал, что вся его жизнь сейчас зависит от неведомого ему всемогущего Грака. Из разговора Филимона с Петушковым он понял, какое множество рыжих и крашеных мальчишек хотели бы сниматься в кино, но ни один не подошел. Не понравился Граку.

Наверное, то же подумал и Петушков — он спросил:

— Может быть, еще не время нам показываться?

— Самое время. — Филимон деловито взъерошила Васькины волосы. — Ты с Граком знаком давно, а на работе впервые столкнулся. А я пятый фильм с ним страдаю.

— Я в том смысле, что он еще не доспел?