Океан и Деградация (СИ)

— Чесотка, — мое следующее предположение. — Ты постоянно чешешь руки, — непринужденно выдаю свои подозрения. — И кусаешь.

О’Брайен резко поднимает на меня хмурый взгляд, врезавшись им в мое лицо с такой силой, что я словно ощущаю, как получаю пощечину, но не совсем понимаю, что вызывает у него такую реакцию. Особенно данные попытки что-то высказать в ответ:

— Я… — он растерян? Он так тараторит. — Это…

— Это нормально, — не выдерживаю его странного поведения, реагируя с поразительным принятием того факта, что он делает нечто подобное. — Я не думаю, что это что-то… — сама мямлю. — Ну… — что с того, что он причиняет себе легкий вред? Это нормально.

— Ладно, — Дилан сам встревает в мои попытки избавиться от неловкости. — Мне присесть? — предлагает, но качаю головой:

— Я могу и так, — беру у него крем.

— Ладно, — парень слишком часто вздыхает. Встает лицом к зеркалу, опираясь руками на край раковины. Закатываю рукава рубашки, зная, что обязательно испачкаюсь:

— Не знала, что у тебя и на спине татуировки, — встаю позади, изучая рисунки, которые оканчиваются чуть ниже лопаток. Да, он не смог бы дотянуться самостоятельно.

Выдавливаю немного крема на указательный палец, и рассматриваю покраснение на коже, озадаченно коснувшись другой рукой немного рыхлой поверхности:

— Ого… — моргаю. — Выглядит неприятно. У тебя даже кожа слезает. Чем ты чешешь здесь? Ножом?

Дилан резко оглядывается, процедив раздраженно:

— Ты обдолбанная?

Спокойно наклоняю голову, чтобы ответить на его зрительный контакт:

— Я видела, как ты это делаешь, — почему он скрывает нечто подобное? Дилан поднимает сощуренный взгляд на зеркало, чтобы видеть меня, ничего не отвечает, поэтому чувствую себя неловко, но продолжаю говорить, принявшись массировать пальцами больной участок кожи парня, втирая крем:

— Я не думаю, что это странно, — без напряжения и скованности обсуждаю данный вопрос, так как это нормально. Совершенно.

— Я тоже люблю ножи, — привстаю на цыпочки, чтобы лучше разглядывать кожу. — У нас девочка спала с ним под подушкой, — свободной ладонью опираюсь на его плечо.

— Веселые будни в приюте? — О’Брайен произносит с усмешкой, а я с простотой в голосе исправляю его:

— Нет, в больнице, — вижу, что он морщится. Неприятно? Не стоит так давить? Парень двигает плечами, отчего мышцы на его спине заметно напрягаются. Думаю, он чувствует себя не совсем комфортно, поэтому пытается заполнить тишину разговором:

— Где тебе нравилось больше? — расправляет плечи, наклоняя голову в разные стороны, чтобы размять шею. — В больнице или в приюте?

Задумываюсь, выдавливая немного крема на пальцы:

— Нигде, — не могу ответить что-то конкретное. Я не имею понятия.

— Может, дома? — Дилан предполагает, и моя реакция для него необычна, ведь я пускаю смешок, качнув головой:

— Не думаю, — втираю крем, замечая, что невольно вывожу траекторию татуировок.

— Почему? — он переминается с ноги на ногу. Не знаю, исходят его вопросы из интереса или это попытки быть культурным, пока я помогаю ему. Медленнее вожу пальцами по его коже, взглядом уплывая в сторону. Воспоминания — вещь опасная. Я не люблю отдаваться им, окунаться в прошлое, и сейчас с неприязнью на лице вдыхаю кислород в легкие, отвечая на выдохе:

— Мой отец слишком любил меня, — и тут же понимаю, как это звучит, поэтому не даю парню обдумать сказанное:

— Моя мать ревновала, — сильнее и с большим давлением втираю крем, заставляя Дилана выпрямиться, расправив плечи, и с хрипотой от неприятных ощущений прошептать:

— Забавно, — что? — У моей матери был отчим, — прекращаю втирать, наклонив голову, чтобы выглянуть из-за плеча Дилана, который смотрит куда-то вниз, с задумчивой хмуростью на лице рассказывая. — Он тоже… — ненадолго замолкает, будто проглотив что-то твердое в глотке. — Перебарщивал со своей любовью.

Отвожу взгляд. Медленно встаю на место, неуверенными движениями ладони продолжая массировать больные участки татуированной кожи. Не хочу пояснять, почему так реагирую на его слова, и, кажется, сам О’Брайен вдруг осознает, о чем говорит мне, будто это действительно лишнее. И мы молчим. Чем дольше находимся в тишине, тем невыносимее мне становится в душевном плане. Тяжелее выполнять просьбу. Поэтому решаю разрядить обстановку, возобновив ту тему, которой Роббин мучила парня утром:

— А, правда, — закрываю тюбик, сделав шаг в сторону, дабы дать Дилану понять, что я закончила. — Почему у тебя нет девушки?

Честно, ожидаю негатива и раздражения в ответ, ведь это попытка растрясти парня в эмоциональном плане, а то он выглядит слегка подавленным, будто своим упоминанием матери вводит себя в легкое помутнение. Но он реагирует с натянутой улыбкой:

— Ну… — поворачивается ко мне всем телом, взяв футболку со стиральной машины. — У меня есть Дэн, — шире растягивает губы, так как я отвечаю с легкой улыбкой:

— Ему такой ответ бы не понравился.

Дилан кивает, натягивая футболку: