Океан Любви

– Вот поэтому я и молюсь! Я и без тебя это знаю. Я хочу, чтобы он жил. То, что ты показал, только убедило меня в моем намерении. Надо молиться. Тебе не понять – ты из тех, кто наносит раны и топчет душу, даже не осознавая и не замечая этого. Я не осуждаю ни их, ни тебя. Вы все больны и несчастны. Вы не имеете грани насыщения. Вам всего мало! Тела, деньги, развлечения, удовольствия, успех… Вы заложники этого беличьего колеса! Вы не знаете зачем, но живете. Это физическая жизнь – в ней нет ценностей, которые были бы вечны и возвышали. По итогу ты теряешь всё – и эту никчемную жизнь тоже. А душа? А любовь? Вы ведь так стремились быть всеми любимы? Но ведь Бог – есть Любовь? Душа – дом Божий! А где ваша душа? Где Бог в вашей жизни? Вы всё вершите сами и дела и приговоры… Он не такой, и поэтому его так топчут, и ему так больно! Кстати, он всё ещё пытается спасти людей от себя самих и от мерзости мирской суеты! Он не предатель! Он, несмотря на боль, не спрятался и не стал мстить! Да он рычал и кусался, но он не предавал, а останавливал безумие! Он падал, чтобы поднять других, которые были в грязи! Ты разве не видишь этого. Ты ведь не глупый! Зачем врать сейчас? Пусть отче нас рассудит. Отче, вы же видите – этот человек всю свою жизнь горит для других. Он такой от Бога. Разве можно упрекать человека за то, что он человек? Господь сотворил нас в теле и, наверное, это не зря! Нельзя отобрать одежду у души! Всё просто – Сначала Душа, а потом тело… Все тленное – это лишь глоток воды, чтобы выжить в этом путешествии. Зачем лишнее – с большой сумкой далеко не уйдешь.

Старец спокойно слушал наш диалог.

«Я не отпускаю тебя! Вернись!» – вновь послышался усталый, но по-прежнему теплый и заботливый призыв.

– В молодом человеке горит огонь. В зрелом человеке – светит свет. Надо уметь, пока горит огонь, гореть, но когда прошло время горения – суметь быть светом. В какой-то момент жизни надо быть силой, а в какой-то момент тишиной. Тот человек, о котором ты молишься, горит для людей. Как может, так и горит! Вы похожи. Вы не прячетесь от Бога за фиговыми листочками. Вы стоите перед Богом, как есть. Каетесь в содеянном по немощи человеческой природы, осознаете величие Бога и молитесь… Вы пытаетесь идти к Богу, а не к блестящим огням мира. Вам нужен мир в душе, а не внешняя пыль мира. Вы оба изранены предательством и поэтому тебе всё так хорошо видно. Но он перешагнул через эту боль, а ты носишь её с собой. Он хочет помочь тебе, но ты боишься его. Ты, видя всё, боишься. Этот парень у забора постоянно будет преследовать тебя. Он тебя не отпустит. Не потому, что он такой сильный, а потому, что ты не отпускаешь его. Ты не можешь идти вперед, потому что ты постоянно смотришь назад. Тебе больно за других, но так ты заглушаешь свою боль… У твоего друга то же самое… Но он борется. А ты? Можно сдаться, но тогда ты предашь. Предашь всех, кому ты нужна, кто борется за тебя, кто молится за тебя… Это только твой выбор. Тебе решать.

– Да! Вы верно ей сказали. Посмотрите, на ее правом ухе вторая серьга. Это память о том, что я её предал. Там не какая-то медяшка, там золотая серьга с бриллиантами. Ей я важен. Она не может меня забыть. Хватит уже прятаться за своего Боженьку. Ты никому не нужна. Этот мир так устроен. Выживает сильнейший. Ты проиграла. Хватит страдать – пошли, я тебя жду, – с явным превосходством выкрикнула моя прошлая боль, зияющая в безжизненном пространстве.

– Да, вы правы, отче. Мне больно, и я боюсь. Но больше всего я боюсь предать. Я молюсь… Ты тоже, дружище, прав, я храню память о твоем предательстве, как самый драгоценный урок в моей жизни. Да, эта дорогая серьга, но она не дороже того, что ты у меня отнял. Тебе чуть было это не удалось, но Господь послал мне его – такого же израненного, такими же, как ты. Я увидела в нем себя. Мне стало тепло. Он сумел отогреть меня, прикоснувшись к душе, а не к телу. Ты помогал мне упасть, а он помогает мне подняться.

«Господи, услышь молитву мою!» – разрезало всё пространство.

«Аминь», – послышалось твердо и спокойно.

– Я не предатель. Я не предам и буду бороться. Изыди! Уйди из моей жизни! Она принадлежит Богу, а не тебе! – вырвалось криком из самой потаенной глубины моей души.

В этот миг кованый забор закрылся, и лишь издалека послышался вой «Я не отпускаю тебя». Но этот вой был воем бессилия и растаял в тишине.

Старец стоял у аналое. Я наклонила голову и он, накинув на нее епитрахиль, прочел разрешительную молитву. Когда он откинул епитрахиль, то рядом стояла красивая женщина без возраста. Она излучала тепло и заботу.

– Пойдем, тебя уже заждались. Нам пора идти, – обняв за плечи, сказала она, и мы пошли в обратную сторону.

– Аминь, – сказал Старец. – Мой тебе совет – сними и отнеси серьгу в храм… Но это совет, а ты как хочешь.

Всё словно в тумане. Я услышала знакомый писк кардиодатчика. Линия жизни прогибалась под обстоятельство, с Богом заданным смирением. Я открыла глаза. Медсестра мокрая от слез. Врач сказал ей: «Тихо! Она возвращается».

Я увидела знакомые лица и улыбнулась.