Океан Разбитых Надежд

– Спасибо, – отвечаю я, но фотограф моментально раздражается.

– Вы улыбаетесь слишком широко, – он отходит от камеры, чтобы посмотреть на меня. – Пожалуйста, мисс Лонг, будьте сдержаннее.

Я мысленно ругаю себя за ошибку. На бьюти-съёмке главное – не отвлекаться, и мне приходится напоминать себе об этом из раза в раз, чтобы наконец запомнить. Я быстро вхожу в образ и натягиваю нужную фальшивую улыбку. Нужно уметь найти ту, которая не будет слишком широкая и не слишком тусклая.

Когда фотограф в следующий раз показывается из-за камеры, он, хлопая, громко объявляет:

– Поздравляю, мисс Лонг, ваше портфолио готово!

К нам тут же сбегаются все, кто только может: и дизайнеры, работавшие над одеждой, и стилисты, и визажисты. И, конечно же, мама, которую наверняка распирает гордость. Ей очень льстит, что я работаю именно на её агентство – как будто я его выбирала! Среди коллег она выглядит счастливее всех, и в этот момент строгий костюм начинает выглядеть на ней несуразно. Протягивая мне кофе, она впервые улыбается от уха до уха.

Пока мы вместе идём к выходу, мне даже начинает казаться, что она вот-вот меня похвалит.

– Думаешь, тебе продлят контракт?

И на что я надеялась?

– Очень надеюсь, – отвечаю я.

Хотя я и не уверена, что оно мне надо, я решаю не озвучивать это. Я уже достаточно глубоко пустила корни в моделинге, чтобы рыпаться, и, если мне откажут, я буду серьёзно потрясена. Мама пойдёт на всё, чтобы «обеспечить мне достойное будущее», но на деле – превратить жизнь в череду адских испытаний в виде сегодняшней фотосессии.

Мы неспешно идём к автомобилю. Лето только-только началось, но оно уже не может не радовать замечательной погодой. Солнце освещает высаженных вдоль улицы кусты роз, десятки разных и непохожих друг на друга лиц, а тёплый ветер легко подталкивает вперёд. Я закрываюсь смотрю на разноцветную плитку под ногами. Когда тонкие щели исчезают под подошвами, я вспоминаю беззаботное детство. Мне шесть, я люблю резвиться на кладке, и мне не важно, где я: в кипящем туристами центре Йорка или на окраине безлюдного Хантингтона. Я просто живу и наслаждаюсь тем, что могу играть сама с собой. Главное – не наступать на щели!

Спустя десять лет я снова пытаюсь поймать это чувство лёгкости, но ничего не выходит. Мама поставила меня на каблуки, в которых, к слову, не очень-то удобно прыгать.

Велосипедный звон заставляет меня поднять глаза. Люди торопливо бегают по тротуару: кто-то активно обсуждает планы по телефону, кто-то несёт в руках букет душистых цветов, и никому нет дела до тоненьких полосок под ногами. Теперь даже мне.

Дома я переодеваюсь и беру собранный прошлым вечером рюкзак с вещами. Когда жужжит молния, я вспоминаю своё первое лето, проведённое с бабушкой в её детском доме. Меня бросало в дрожь от одной мысли, что мне придётся находиться в одном месте с десятками ребят, которые постоянно то ссорятся, то мирятся, то устраивают вечеринки каждые выходные, то не выходят из комнат – в основном в сезоны дождей. Мне всегда казалось, что бабушкины воспитанники на какой-то своей особенной волне, и мне их не понять. Но, когда я немного пожила с ними под одной крышей, я поняла: всех, даже самых разных объединяет одно – желание любви.

Теперь, спустя годы, я знаю всех детдомовцев как свои пять пальцев. Мы провели вместе столько времени, что я успела запомнить не только имена. У каждого ребёнка есть своя история, которая привела его в детский дом.

Глубоко в мою душу запала история восьмилетней Луизы. Я не могла не прослезиться, вспоминая слова маленькой девочки. Наверное, хуже неблагополучной семьи может быть только семья, отчаянно пытающаяся сохранить так называемый имидж. Русоволосая девочка, обожающая плюшевые игрушки и толстые энциклопедии, никак не вписывалась в семейную картину. Истории эгоистичнее я никогда в своей жизни не слышала. Луиза – это ребёнок, оскорблённым не только родителями, но и судьбою. Бывает так, что человек появлялся не в то время и не в том месте.

«Мы с ней чем-то похожи», – горько усмехаюсь я.

Луиза обожает своего игрушечного мишку. Она никогда не была общительной, а если и давала голос, то её никто не слушал. Но, честно, она кажется намного умнее старших – а они просто не могли с этим мириться. Я всё никак не могу забыть её слова о семье: «Семьи нет. Оглянись и пойми, что из всего добра вокруг одно лишь золотое колечко несёт в себе ценность…». Луиза происходит из какого-то знатного английского рода, у которого поместья в нескольких графствах сразу. Я никогда не интересовалась её родителями, но знала, что им было куда приятней развлекаться с деньгами, чем с маленькой, к тому же «незапланированной» дочерью. Луизу сдали в детский дом, когда ей было шесть. Плюшевый мишка – единственное, что хранило в себе воспоминание о прошлой жизни.

Она не считает ребят из детского дома своей семьёй. Череда разочарований дала о себе знать. Луиза одинокая, но недурная девочка. По крайней мере, у неё есть собственное мнение, в отличие от некоторых.