Океан Разбитых Надежд

Примерно в шестом классе я начала замечать за собой странные вещи. Например, однажды стоя около школьного крыльца, я любовалась твоей хитрой улыбкой, которая иногда украшало твоё унылое лицо. О чём ты тогда думал? О том, что снова сбежал с урока незамеченным? Я ещё тогда представляла, как тебе влетит от мистера Симпсона на следующий день, потому что мы собирались проходить какую-то очень сложную тему. Но ты оказался хитрее и сказал моей бабушке, что заболел. Я хорошо запомнила этот случай. Я хорошо запомнила твою хитрую улыбку.

Помнишь, как ты засмотрелся на меня, и споткнулся о бордюр на занятии физкультуры? Я тоже смотрела на тебя. Помнишь, как ты единственный смеялся с моих шуток, хоть в них не было ничего особенного? Ты не позволял себе улыбаться другим, хотя они шутили намного остроумнее. Ты влюблял меня, Люк, своей медленной походкой и своей улыбкой. Той, которая не была ни для кого предназначена, но всегда попадалась мне на глаза…»

В реальности же всё наоборот. Я ни разу не замечала улыбки на лице Люка, о которой только что написала. И на то наверняка были свои причины, ведь Люк всю жизнь рос в детском доме. Я громко стучала высокими каблучками, когда проходила по школьному коридору, и, пока все парни любовались моими длинными ногами, Люк куда-то пропадал. На занятиях физкультуры мы и вовсе не пересекались.

Я кладу ручку рядом и перечитываю письмо. Пробежавшись глазами по предложениям, состоящих из грязной лжи, и вздыхаю и сминаю лист.

– Что за дела? – негодует Морис.

– Мне нужно собраться, – монотонно произношу я.

Когда «письмо» превращается в маленький неаккуратный комочек, я бросаю его в мусорное ведро. Я сосредоточенно смотрю на новый чистый лист перед собой и, делав глубокий вдох, начинаю выводить слова.

«Дорогой Люк,

Пишет тебе Кэтрин Лонг.

Когда мама советует мне разложить мысли по полочкам, я всегда смеюсь – потому что невозможно отделить одну мысль от другой, особенно когда они касаются тебя. Этот клубок просто не распутывается! Поэтому я начну с того, что посчитаю нужным. С того, что мне больше всего нравится в тебе.

Мне нравится слушать тебя ещё со времён младших классов. Помню, как ты рассказывал какую-то историю своему соседу по парте, наверное, думая, что никто не обращает на тебя внимание. Но это было не так. Я не могла перестать слушать тебя. Ты с таким восторгом описывал всё, что помнил, как будто снова и снова переживал это наяву…»

Я неуверенно ставлю точку.

– Ну, что там? – Бет наклоняется ко мне.

Люк никогда не подавал голоса в школе. Он молчал и на уроках, и на переменах. Я никогда не слышала его.

Я бросаю ручку и, вздыхая, провожу ладонью по мокрому лбу. Морис с Бет дали мне слишком сложное задание – не только солгать человеку, но и постараться разгадать его. Разгадать его настоящего, чтобы письмо выглядело правдоподобно.

– Я так не могу, здесь слишком шумно, – оправдываюсь я. – Можно я закончу дома?

– Хорошо, как скажешь, – соглашается Морис, помедлив. – Но обещай, что передашь письмо парню. И помни – это всего лишь игра.

– Я помню. И да, завтра же опущу его в почтовый ящик.

– Ты так скоро уезжаешь из Хантингтона? – ужасается Бет. – Мы же совсем не успели повеселиться!

– Мне срочно нужен отдых за городом, – смеюсь я. – Да и у бабушки завал на работе, а этим летом я обещала ей помогать.

– Очень жаль, – Бет опускает голову. – Надеюсь, мы скоро увидимся.