Океан сказаний. Необычайные похождения царевича Наваханадаты

На следующий день Бандхудатта, выучившись от колдуньи заклятию, покинула вместе с мужем отцовский дом и двинулась в Матхуру. Взял и меня ее супруг — на радость своей жене — и посадил на плечо одному из слуг. Шли мы, шли и, когда прошло то ли два, то ли три дня, достигли леса, полным-полного обезьян. Увидев меня, обезьяны, бегавшие стаями, стали подходить все ближе и ближе, словно войска, предпринявшие осаду, перекликаясь друг с другом и визжа, и начинали, летучие, заигрывать со мной. А тот несносный слуга, у которого я сидел на плече, взял да с перепугу и сбросил меня наземь. Подхватили меня тогда обезьяны, хоть и пытался я убежать. Из любви ко мне Бандхудатта вместе с мужем и со всеми слугами пытались камнями и дубинами отогнать обезьян, да не смогли. И стали тогда обезьяны у меня, злосчастного, все волоски на всем моем теле, на руках, на ногах, ногтями выдирать. Благодаря ладанке, что висела у меня на шее, да благодаря милости Шивы вырвался я от них, да только тем и спасся. Скрылся я с их глаз, и попал в дремучий лес, и стал из леса в лес скитаться, пока сюда не попал. Из-за распутной Бандхудатты, за то, что с чужой женой сошелся, обречен я теперь оставаться обезьяной! Но видно, и этого мало мне, горемыке, от горя ослепшему. Судьба, мной разозленная, новую беду послала, когда началось время дождей. Появилась вдруг откуда ни возьмись слониха, схватила меня злым хоботом и швырнула в муравейник, размытый ливнями, словно некая Богиня, исполнительница уготованного мне судьбой. И так я там завяз, что, несмотря на все усилия, не смог выбраться из грязи. Только благодаря тому, что все время, помышляя о Шиве, твердил «Не помер я, не помер я!», остался я жив до тех пор, пока ты, друг, не вытащил меня и не очистил от засохшей грязи. Не чувствовал я ни голода, ни жажды, но не знаю я пока еще, как мне избавиться от моего обезьяньего обличья. Если бы какая-нибудь йогини могла раскрыть ладанку да прочесть заклятие, снова бы стал я человеком. Вот и весь мой рассказ. Теперь ты расскажи мне, приятель, как ты попал в этот дремучий лес и зачем?» И когда обращенный в обезьяну брахман Сомасвамин спросил так Нишчайадатту, тот поведал ему, как он из-за Анурагапары покинул Удджайини и как йакшини, которую он перехитрил, перенесла его сюда по воздуху. Выслушав его удивительный рассказ, Сомасвамин в облике обезьяны задумался и так сказал Нишчайадатте: «И ты, подобно мне, немало горя испытал из-за женщин — ни женщина, ни удача не бывают постоянными. Подобно тому как в сумерках прозвучит иной раз песня, так к женщинам приходит страсть — меняют они настроение, как реки русла, нельзя, как змеям, им верить, и своевольны они, словно молнии. Да и эта видйадхари Анурагапара, хоть и привязалась она на какое-то время к тебе, да есть у нее, наверное, возлюбленный из ее племени, так что отвергнет она тебя, смертного. Не стоит тебе тратить силы ради женщины — как и в плоде дурного дерева, нет в этом ни смысла, ни вкуса. Не ходи ты в Пушкаравати к видйадхарам, а лучше ступай, забравшись снова на спину йакшини, к себе в Удджайини. Послушайся меня, друг, и сделай так, как я советую. Не послушал я дружеского слова и мучаюсь теперь из-за той распутницы. Когда увлекся я Бандхудаттой, то говаривал мне друг мой дорогой брахман Бхавашарман так: «Не поддавайся, друг, женщине. Трудно понять женскую душу. Послушай-ка, расскажу я тебе о двух брахманках, бывших колдуньями Жила здесь в Бенаресе молодая, красивая и веселая брахманка Самада, но никто не знал, что она была йогини, колдуньей. По воле случая сошлись мы с нею и чем чаще встречались, тем больше росла у меня любовь к ней. Однажды приревновал я ее и поколотил, а она, злодейка, разозлилась на это, но виду не показала. На другой день, притворившись, будто она ко мне ласкается, повязала мне на шею ладанку с заклятием, и тотчас обратился я в быка. Потом продала меня за сходную цену какому-то человеку, торговавшему верблюдами. Увидела, как я мучаюсь под грузом, на меня навьюченным, йогини Бандхамочаника, разрешительница заклятий, и движимая жалостью — а она знала, что Самада меня обратила в скота, — сняла с моей шеи ладонку с заклятием, когда хозяин мой не видел, и стал я снова человеком. Он же, посчитав, что бык сбежал, начал повсюду его разыскивать.