Океан уходит, океан приходит (СИ)

К дьяволу его, этот инстинкт. Когда он становится твоим единственным двигателем, ты превращаешься в ничто, в растение. Он хорош в нагрузку к другим «моторчикам», но когда кроме этого инстинкта не остается ничего, а ты живешь лишь ради существования, он становится твоей тюрьмой. А Кимми и так в тюрьме, хватит с нее.

Она поднялась со скамейки, медленно, как во сне. Но решительно.

Повара, стоящего за раздачей и бросившегося помогать санитарам, он, кажется, пришиб. Так заехал ему кулаком, что тот рухнул на месте. Если он его убил, то Кимми нисколько не жалко − это же надо же такую дрянь готовить! Запасной здоровенный чан с этим клейстером стоит тут, и из него густо валит пар. А если…

Она снова стала Рыжим Варваром, когда бросилась к этому чану, схватила его, и, невзирая на то, что он был горячий, как сам ад, выплеснула его содержимое прямо на поступающую охрану.

Конечно, это не задержало их надолго, но вопли и проклятия тех, кто заработал себе нехилый ожог на морде, прозвучали для нее самой чудесной музыкой. Конечно, буквально через минуту их обоих скрутили и поставили на колени, приставив к затылку автоматы, но те секунды, когда они еще боролись, когда она хватала все, что попадет под руку, и швыряла в эти ненавистные рожи, она снова почувствовала себя живой.

«Спасибо тебе, чувак», − думала она, тяжело дыша, с бешено стучащим сердцем. − «Наверное, нам теперь обоим хана, но какая разница?»

Только сейчас она поняла, что быть странником - это куда большее, чем просто уметь перемещаться по мирам. Если никто не придет спасти ее, если есть выбор − помереть сейчас или дать им поковыряться у себя в мозгах, вскрыть свое сознание, забрать все ее сущность, всю ее личность, то пусть уж лучше она будет до последнего сражаться. Как у древних воинов − надо умереть с оружием в руках. На худой конец, и поднос сойдет, он железный.

− Эй, − окликнул ее новый парень. − Не стоило, но спасибо. Ты молодчина.

− А ты из какого мира? − заинтересованно спросила она.

− Из мира? − искренне изумился он. − Да нет… Я не из мира, я с фестиваля… Я вообще хрен знает как сюда попал. Три дня бухали, не просыхая, иду домой, тут вдруг лечу в кусты… Там на выходе такие заросли, как в джунглях долбаных… Я будто вечность падал, решил, что показалось, бухой же был. Потом вылез сам кое-как, а тут…

− А ну заткнитесь! − прикрикнул один из охранников, ткнув его носком ботинка.

Пришла Роззен, велела вкатить им очередную порцию снотворной дряни. Ну надо же, не приказала пристрелить их на месте, хотя ноздри у нее так и раздувались от бешенства. Да, знатный погром они устроили тут… Вообще выглядела она довольно взвинченной и как будто куда-то очень торопилась.

Усыпить их оказалось проблематично − почти все санитары этого крыла валялись полуоглушенные, ампулы были перебиты. А тут еще снова завыла сирена. На этот раз она звучала совсем иначе, и все как-то страшно напряглись, на скорую руку связали их покрепче и швырнули в камеру. Там они смогли нормально поговорить.

− Вылезаю, вокруг вообще все другое! Пошел по улице, народу нет, бабу только встретил какую-то припадочную,− продолжил свой рассказ её новый знакомый, − Ну а потом вообще хрень какая-то, повыскакивали эти, в форме, все белобрысые, страшные, глазища зеленые, лютые… Проклятие деревни Мидвич, блин…

Он даже не знал, что был странником.

Новый знакомый предпочитал называл себя Эдди, хотя звали его иначе.

«Ну, просто я тоже большой, толстый и люблю мотоциклы и рок-н-ролл» − так он объяснил ей.

− «Рокки Хоррор», классика же! Неужели не смотрела? − изумился он ее озадаченному виду. Кимми уже несколько раз объяснила ему, что они из разных миров, и рассказала ему все, что сама знала про странников и странствия. И Эдди вроде бы все понял, но почему-то продолжал искренне удивляться, что его собеседница не знает какие-то фильмы, группы или еще что из его мира.

Эдди больше всего интересовало то, какую музыку там слушают в мире Кимми. Она начала было вдохновлено вещать, но внезапно вспомнила о своей компании, о родных, о том, что, возможно, больше никогда их не увидит, и расклеилась, замолчала, пытаясь унять слезы − до чего противно, когда не можешь даже вытереть лицо!

Ее новый приятель, как мог, подобрался к ней. Чуть ткнул ее локтем − большего путы не позволяли.

− Хэй. Не надо. Мы еще тут всех этих…

А потом он удивил ее новостью:

− Да у них тут не то восстание, не то революция намечается… А вот эта психушка или тюрьма, или что это, короче, кто-то ее закрыть вроде хочет, я слышал.

− Мои ребята! Точно-точно, они! − счастливо выдохнула Кимми.

А затем ее новый знакомый рассказал, что «эти падлы», когда его только обнаружили, долго тыкали в него иголками и трубками − поражались, не верили, что в его крови количество алкоголя, несовместимое с жизнью!