Причина недовольства Кулмийе моим приездом открылась довольно скоро. Как раз в это время в порту Босасо стояли на якоре семь таиландских траулеров из списка, который я составил перед поездкой в Сомали. Власти Пунтленда не хотели, чтобы я задавал вопросы о них. В эту «сомалийскую семерку» входили «Чотпаттана 55», «Чотчайнави 35», «Чотпаттана 51», «Чайнави 54», «Чайнави 55», «Супфермнави 21», и «Чайчаначок 8». Выкрашенные в голубой или цвет морской волны и вмещающие не менее 200 т улова траулеры принадлежали известному и очень богатому таиландскому семейству Сангсукиам. Имелись обоснованные подозрения, что на их судах практикуется подневольный труд и торговля людьми – таиландские и индонезийские власти уже вели соответствующие расследования. Все семь судов имели пунтлендские лицензии на промысел, законность которых была сомнительна.
Информация о флотилии Сангсукиамов стала особенно скудной после 2015 г., когда таиландское правительство установило более жесткие правила и ввело инспектирование судов заграничного плавания, ходивших под таиландским флагом. В качестве контрмеры в отношении новых ограничений семейство Сангсукиам исключило эти семь судов, предназначенных для работы в Сомали, из таиландского морского регистра и в 2016 г. перевело их под флаг Джибути, северного соседа Сомали[348]
. Направляясь в Пунтленд, я знал об этих таиландских судах очень мало, но, чем сильнее местные власти паниковали из-за них, тем больше возрастал мой интерес.В Пунтленде «сомалийская семерка» была отягощена дополнительным политическим багажом. Местные власти считали ее деятельность законной, так как сами раз за разом выдавали трехмесячные разрешения на лов в своих водах. А столичные чиновники в Могадишо считали, что это незаконно, поскольку по федеральному закону выдача лицензий является их прерогативой. Еще хуже было то, что таиландские суда, во-первых, вели траловый лов, запрещенный федеральным законом, и, во-вторых, будучи зарегистрированными в другой стране, ловили рыбу в пределах 24-мильной прибрежной зоны Сомали, что в то время также не допускалось.
Фоном для этой затянувшейся неразберихи служило более крупное разногласие между стремившимся к автономии Пунтлендом и Могадишо, настаивавшим на том, что для того, чтобы Сомали могло стать дееспособной страной, ее регионы, в частности Пунтленд, должны исполнять федеральные законы. Пунтленд с 2011 г. всячески декларировал независимость от Могадишо, например проводя двусторонние переговоры с Йеменом по вопросам борьбы с незаконным рыбным промыслом и торговлей людьми и заключая контракты с охранными компаниями разных стран.
В Могадишо мне удалось узнать лишь то, что «сомалийская семерка» является серьезным источником напряженности в регионе. В столице я остановился в расположенном близ аэропорта защищенном частном комплексе. Он был похож, скорее, на военную базу. Вокруг засыпанной гравием площадки выстроились стандартные транспортные металлические контейнеры, переделанные в домики – в одном поселили меня, – и все это окружала взрывозащитная стена высотой 4,5 м. На каждом углу торчала сторожевая вышка, на которой дежурили у пулемета двое солдат. Не самое гостеприимное пристанище, в котором мне доводилось жить.
Интервью для своего расследования я брал в порту Могадишо. От гостиницы до порта было меньше трех миль, но дорога туда заняла два часа. Меня везли в бронетранспортере, за которым тащился конвой из вооруженных до зубов частных охранников. Мы ползли, огибая остовы распотрошенных машин и руины зданий. Чуть ли не на каждом третьем перекрестке останавливались на ощетинившихся оружием блокпостах. Разруха вокруг была поистине апокалиптической. Глядя на это, я спрашивал себя: как же правительство рассчитывает взять под контроль внутренние районы и протяженные отрезки береговой линии страны, если ему приходится прибегать к таким мерам, чтобы удержать в руках всего лишь часть столицы?
В порту я посетил стоявшее на рейде египетское судно, перевозившее скот, и побеседовал с членами команды о безопасности в сомалийских водах. Потом уже на суше я встречался с правительственными чиновниками из Могадишо и из Пунтленда. Поначалу я придерживался своего намерения сосредоточиться на успехах, достигнутых Сомали в последнее время. Я задавал вопросы о применении суровых мер к судам «Греко», но каждый мой собеседник обязательно переходил к другой теме – к таиландским судам, стоящим на якоре в районе Босасо. На встрече с федеральными чиновниками те говорили, что обсуждают различные способы наказать Пунтленд за незаконную выдачу лицензий, например приостановив выплату жалованья учителям (значительную часть денег на это дают международные благотворительные фонды). На встрече с чиновниками из Пунтленда те возмущались очередным вмешательством Могадишо в их дела. Обе стороны предупредили меня, что, по мнению Пунтленда, я прислан в Сомали расследовать ситуацию с таиландскими судами.