Океан. Выпуск одиннадцатый

Капитан много раз бывал в этих широтах и всегда удивлялся быстрой смене погоды. Разыграется шторм, небо окутают плотные тучи, и кажется, что это надолго, на несколько дней, но поднимется ветер, угонит тучи — и вновь ярко светит солнце. Сказывалось влияние теплых вод могучего Гольфстрима.

Фокстерьер вскочил и с веселым лаем, как будто бы и не спал, бросился к капитану.

— Конечно, все проспали, — заговорил с ним, как с человеком, капитан, — а теперь притворяемся, что мы бдительно охраняем хозяина.

В салоне уже завтракали Игнасте, старший механик Андрексон, третий помощник Кизи. Игнасте доложил, что «Каяк» идет по проложенному курсу и особых происшествий за ночь не было. Капитан кивнул и принялся за яичницу с ветчиной. Несколько минут прошло в молчании. Калласте отложил вилку и спросил:

— Я прервал ваш разговор, господа? Мне показалось, что вы оживленно беседовали?

— Мы говорили, — сказал Кизи, — о будущем эстонского флота.

— А именно?

— Вероятно, флот будет национализирован.

— Флота Эстонии как такового не существовало, — возразил Игнасте, — был флот, плавающий под флагом Эстонии. А суда принадлежали фирмам.

— В России флот национализирован, — сказал Калласте. — Как события будут развиваться в Эстонии, предугадать трудно.

— Дела Эстонии, как вы понимаете, господа, меня не интересуют. — По национальности Андрексон был шведом. — Но частная собственность должна быть неприкосновенна. Это закон цивилизованного мира.

Стюард убрал тарелки и принес кофе.

— А что будет с судами под эстонским флагом, находящимися вне своей страны? — спросил Кизи.

Капитан поднял на него глаза:

— Я думаю, мы все вернемся на родину.

Капитан высказал это как само собой разумеющееся. И сразу же почувствовал, что в салоне повисла напряженная тишина. Он подумал, что об этом, наверное, и шел разговор до того, как он присоединился к завтракавшим.

Андрексон допил кофе и, сказав, что его ждут дела, вышел. Следом за ним заторопился и Кизи. В салоне остались только капитан и Игнасте.

— А вы знаете, Игнасте, — сказал капитан, — я плавал под советским флагом.

— Вы плавали под советским флагом? — искренне удивился Игнасте.

— Да, — сказал Калласте, — и вы видели судно, на котором я плавал. Вам встречался когда-нибудь советский барк «Товарищ»?

— Четырехмачтовый парусник?

— Да. Вот на нем я и плавал, только тогда он назывался «Лауристон». — Калласте замолчал, постукивая костяшками пальцев по крышке стола.

— А что говорят в экипаже о событиях в Эстонии?

— Разное, — ответил Игнасте.

Калласте посмотрел в иллюминатор на голубевшее небо.

— Разное, — задумчиво повторил он.

Ему неожиданно вспомнился далекий 1919-й. «Лауристон» он вел из Архангельска в Англию. Архангельск… Тротуары, сколоченные из тесин, дымы над домами, снежные сполохи… В Архангельске распоряжались военный английский комендант и так называемое Северное правительство, которое возглавлял издерганный, с мутными глазами алкоголика господин Чайковский. В его резиденции каждую ночь бушевало разгульное море. Господин Чайковский удивлял англичан невиданными блюдами — тешей из осетрины с брусникой, семгой, икрой… Под утро в розвальнях, выстланных коврами, гостей развозили по домам. Ямщики, загоняя лошадей, бешено улюлюкали на пустынных улицах… А город умирал без топлива и хлеба…

Однажды Калласте, выйдя из гостиницы, увидел, как английские солдаты вели под конвоем группу красногвардейцев. Кое-кто из красногвардейцев были без шапок, в порванных шинелях. Серый пар от дыхания висел над головами измученных голодных людей. В последнем ряду медленно бредущей процессии двое красногвардейцев, поддерживая под руки, вели третьего. Он уже не мог идти. Ноги, не слушаясь, подламывались при каждом шаге.

Капитан ступил с тротуара на мостовую. Парень, которого вели под руки, неожиданно поднял голову и глянул на Калласте. В больших запавших глазах капитан не увидел ни боли, ни жалобы. Ненависть была в этих глазах, жгучая ненависть, и, если бы этот обессиленный человек мог, он бы убил взглядом. Английский солдат оттолкнул капитана.

Калласте в тот же день пришел в резиденцию господина Чайковского и оформил документы на выход «Лауристона» из Архангельска. Чиновник, опухший, с приставшими к мундиру перьями, пытался что-то шептать Калласте на ухо. Капитан понял, что вокруг «Лауристона» затевается какая-то грязная возня. Чиновник суетливо схватил руку Калласте и, придвинувшись почти вплотную, забормотал:

— Здесь можно иметь выгоду, и немалую…

Калласте брезгливо отстранился:

— Я пойду в английскую комендатуру…

Он не успел закончить. Чиновник быстро-быстро закивал головой:

— Конечно, конечно. Именно с господами союзниками мы думаем заключить договор.

Калласте оборвал его.

— Ваше правительство, — капитан иронически выделил эти слова, — не полномочно торговать российскими судами. — Он повернулся и пошел к выходу.

К вечеру «Лауристон» поднял якоря и покинул Архангельск.