Океан. Выпуск шестой

Позже, помогая раздеваться Цаппи, Иван Маркелович Иванов видел, что он был обут в две пары тюленьих мокасин и две пары шерстяных носков. Под брезентовой рубашкой с капюшоном, про которую Цаппи сказал «Мальмгрен» — вторая меховая рубашка. Кроме них, вязаная поморская и трикотажная нижняя, двое брюк меховых и суконные. По внешнему осмотру и анализам, сделанным доктором экспедиции Антоном Владимировичем Средневским, Цаппи не ел дней пять, а Мариано значительно дольше.

Вот драма, разыгравшаяся на обломке льда. Драма человеческих отношений, перешедших в бесчеловечность: инстинкт сохранения жизни у более здорового и сильного подавил элементы человеколюбия, и слабого Мариано Цаппи обрек на гибель. Мало того, из последующих рассказов спасенных становится ясным, что Мариано, чувствуя скорый конец, предлагал Цаппи после его кончины употребить его в пищу и идти дальше. И кто знает, чем бы все это кончилось, если бы над ними не появились сперва красные звезды самолета Бориса Чухновского, а затем из-за торосов еще большие красные звезды на трубах ледокола «Красин».

Все увиденное и услышанное поразило воображение экипажа советского ледокола. И возмутило. Команда «Красина» не могла понять Цаппи, не могла понять отношений между им и Мариано. Вопрос: как Цаппи мог в таком состоянии оставлять Мариано? — дискутировался во всех кубриках ледокола, и ответа на него не находилось.

Но еще более жгучим вопросом был вопрос о судьбе Мальмгрена. Тайна его гибели волновала мир. Все было неясно в рассказе Цаппи. По его словам, шведский ученый настолько обессилел, что, не желая служить им помехой, попросил спутников оставить его в ледяной могиле и отдал им все продовольствие и одежду. Мариано молчанием поддерживал Цаппи. Он молчал и после кончины своего «друга», унеся с собой эту тайну в могилу.

В 1965 году в Америке вышла книга профессора Нью-Йоркского университета Джорджа Симмонса «Цель — Арктика». Автор отвел пространную главу катастрофе дирижабля «Италия» и героическому походу «Красина». Он добросовестно выяснил обстоятельства нашумевших событий и не только изучил все печатные и архивные материалы, но и лично встретился почти со всеми оставшимися в живых членами экипажа «Италия» и участниками спасательных экспедиций. Прошли десятилетия, собеседники Симмонса стали более откровенными.

Уход группы Мальмгрена теперь рисуется так. Однажды Мариано спросил шведа:

— Что ты думаешь о походе на Большую землю?

— С этими двумя? — указал Мальмгрен на раненых Нобиле и Чечиони.

Мариано кивнул головой.

«Это был пробный камень, — пишет Симмонс. — У Мариано был совершенно четкий план: посеять эту мысль и ждать, но не слишком долго».

Вместе с Цаппи он беседовал с Нобиле. Положение безнадежное, утверждали оба офицера. На горизонте видны очертания берега, их может не быть завтра (имелось в виду, что вскоре начнется подвижка льда). Спасение всех возможно осуществить, если группа уйдет на Большую землю и обеспечит помощь оставшимся.

Нобиле не был убежден, но предложение делалось в форме требования. Столкнувшись с нерешительностью генерала, офицеры стали настойчивее. Они уговорили Мальмгрена выступить перед Нобиле в защиту их плана, соблазняли принять участие в походе Вильери и Бьяджи, то есть всех самых сильных.

Мальмгрен соглашался уйти, так как был уверен, что два неопытных итальянца обречены, если их физические силы не будут поддержаны его арктическим опытом. Нобиле сопротивлялся, но без достаточной твердости… В момент кризиса Цаппи, представитель королевского флота, сознательно отказался подчиниться руководителю экспедиции, суждению которого он не доверял.

Произошел еще один неприятный разговор.

— Некоторые считают, — обратился генерал к Мальмгрену, — что или Мариано, как морской офицер, или вы, как опытный полярник, должны остаться с нами.

— Тем, кто уходит, надо иметь человека, знакомого со льдами, перед ними много опасностей, — ответил Мальмгрен. Лицо его выражало раздумье. Он замолчал. — Я пойду или останусь — как вы пожелаете, генерал.

Вместо того чтобы воспользоваться этим и сохранить единство экспедиции, Нобиле спросил, а может ли доктор сделать такой поход с поврежденной рукой?

— Да, сэр. Перелома нет, просто контузия. Я не смогу нести столько, сколько другие, но понесу тридцать — сорок фунтов.

Генерал не проявил должной твердости для сохранения единства и не смог организовать людей. Прощаясь, Мальмгрен сказал Нобиле, что они постараются делать десять миль в день, через две недели будут на Нордкапе, а оттуда направятся в Кингсбей, запросят Осло о ветре и, определив положение льдины с лагерем, он сам прилетит со шведскими летчиками. Мариано же попросил у Нобиле его письменный доклад. Это превращало его из дезертира в посыльного и показывало его самопожертвование.

Понимая это, Нобиле холодно посмотрел на Мариано:

— Сделайте устное сообщение…