Океан. Выпуск шестой

Последней в судовой роли значится должность машиниста мучной установки. «Утилем» работает Феликс Георгиев. Тот самый, хозяин Анджелы. Лицо желтое, глаза неспокойные, острые, колючие. Прежде работал парикмахером: брил, стриг, пудрил, одеколонил. В море пошел, как он сам утверждает, не за романтикой, а заколачивать копейку. Сразу встал у варильных котлов — охотников на эту должность не очень-то найдешь. У котлов нестерпимая жара, острый запах. Зато хорошо платят, вроде как за вредность. С собой Георгиев прихватил целый парикмахерский набор: ножницы, зеркало, машинку, бритвы, пинцеты. Стрижет, бреет, берет с моряков по собственной таксе: подстриг под нулевку — 20 копеек. Молодежная прическа — 35 копеек. Скобка — гони все пятьдесят копеек. Дорого? Ничуть. Ведь нарастает морской коэффициент, надбавка за удаленность от берега.

Взял на себя Георгиев и обязанности артельного. Хлопотная должность, но зато прибыльная, лишняя копейка в кармане будет. Георгиев вымотался, спать ему некогда, щеки ввалились, чадит от него вареной рыбой, глаза лихорадочные, есть в них что-то скрытое, запрятанное от людей.

В экипаже отношение к нему прохладное, Георгиев не вписывается в коллектив. Моряки отпускают в его адрес: жила! И всячески сторонятся «утиля». Феликса это ничуть не смущает: звенела бы деньга в кармане.

ГАЛЛЮЦИНАЦИИ

Ночи в субтропиках душные. Облегчения не приносит даже кондиционер. В каюте — словно в парной. Воздух напитан влагой, простыни липнут к телу, попробуй-ка тут уснуть. Поэтому читаю книгу, в которой описаны морские происшествия. Страницы полны драматических событий. Особо впечатляет глава о пожарах и предупреждающий вывод: пожар — страшная стихия, в открытом море огонь чаще всего приводит к гибели судно. И следуют факты, печальная статистика. Дочитав главу, выхожу из каюты, чтобы освежиться морской водой, открываю рожок, но в струю влезть не успеваю. Инстинктивно бросаюсь в сторону: из шланга хлещет огонь!

Вначале в голове мелькнуло: «Галлюцинация! Начитался о пожарах, вот и мерещится!»

Огненная струя между тем с громким шипением растекается по палубе, горящие брызги ударяют в переборку, расплавленная масса перехлестывает через комингсы. Каждое мгновение может произойти непоправимое. Инстинктивно хватаю с пожарного щита что попадается под руку — кажется, это багор, — разбиваю им стекло пожарного сигнала, что есть силы давлю на кнопку. Тишину тотчас взламывает сирена. Судно сотрясается от топота сапог. Кто-то ищет запасные шланги, другие пытаются включить электронасос, третьи отдирают от гнезд огнетушители. Все что-то делают, но, видимо, не то, что надо.

Огонь между тем нарастает, судно вот-вот вспыхнет, превратится в факел. Сквозь мечущиеся фигуры различаю крупную фигуру капитана, слышу его громовой голос:

— Прекратить спектакль! — Он повернул вентиль, огненная жидкость иссякла. Тут же выяснилось, что я принял за огонь светящуюся от микроорганизмов морскую воду. Кэп, кажется, готов меня растерзать. Матросы же, напротив, вроде бы сочувствуют, незлобиво подтрунивают надо мной — и это несмотря на то, что я сорвал их с вахты, лишил отдыха.

Вскоре про мою «пожарную тревогу» забыли. Выручил старпом. Он в годах, моряк опытный — не чета мне, а попал в такую же смешную и нелепую историю. Утром, когда кончилась его вахта, он поднял команду по тревоге: «Человек за бортом!» Матросы спустили на воду катер, запустили двигатель, но при их приближении утопающие… нырнули в пучину. Это были дюгони, редкие морские животные. Их самки, плывя на спине, прижимают детенышей ластами. Издали дюгоней легко принять за плывущих людей. Это-то обстоятельство и ввело в заблуждение нашего старпома, который оконфузился перед всем экипажем. Капитан вставил ему фитиль[17], я же испытывал к нему глубокое чувство признательности. Ведь, что ни говори, на фоне старпомовской промашки моя казалась сущим пустяком.

НУ, И СИЛИЩА!

«Волопас» смещается южнее. Внимание привлекают темные плоские предметы, покачивающиеся на зыби. Это — мертвые киты. Через застывшие лоснящиеся туши перекатываются волны. Мы теряемся в догадках. Одни считают, что киты погибли в шторм, по мнению других, животных раздавили антарктические льды, их отнесло в эти широты. Драму китов разгадали механики. Когда они взяли пробу забортной воды, то обнаружили в ней вязкую замазученную пленку: она-то и убила китов. Засасываемая вместе с водой, пленка забила дыхательные пути, оказалась причиной их долгой мучительной смерти. Позднее мы узнали, что неподалеку потерпел аварию греческий танкер. Топливо, вылившееся из танков, затянуло большую водную площадь, неся смерть всему живому.