Океан. Выпуск шестой

Прожорливость некоторых морских птиц не имеет предела. Так, мы приметили темно-коричневую клушу со светлым ободком на шее. Подряд она проглотила семь рыбин средней величины. Зоб у клуши раздулся, птица отяжелела, едва удерживается на крыльях. Когда же высмотрела очередную рыбу, выпавшую из ячей трала, то подсела к ней, схватила, но заглотать не смогла. Клуша конвульсивно дергала шеей, мотала головой, пыталась протолкнуть добычу внутрь, но безуспешно: свободного места там не оказалось. Рыбий хвост торчал из клюва до тех пор, пока клуша, напрягши последние силы, не сумела все-таки затолкнуть рыбу в себя. А через полчаса эта же самая клуша вновь носилась за кормой, зычно кричала и жадно глотала рыбу.

НОЧНЫЕ БДЕНИЯ

Есть в ночном южном океане что-то, что заставляет подолгу смотреть в лишенное красок пространство. Время от времени влажную мглу прорезает луч прожектора, в ответ часто заморгает клотик: это штурманы соседних траулеров вызывают друг друга на разговоры к радиотелефону, называемому в морском обиходе «кораблем».

Как-то поздно задерживаюсь на крыле, уже стравили сети, идем замедленно. После суеты, связанной со спуском трала, циркуляцией, настает тишина. Лишь монотонно гудит гирокомпас. Наш телефон настроен на рабочий канал. В нем потрескивает, затем раздается хрипловатый голос:

— Кто работал клотиком?

Наш второй штурман, только что проверявший работу огней на клотике, берет трубку телефона:

— «Волопас» слушает. Прием!

— Пошли на одиннадцатый, — хрипит трубка.

Штурман крутит регулятор, настраивает аппарат на одиннадцатый канал. «Корабль» потрескивает, шипит. Через шум пробивается тот самый, хрипловатый голос:

— Здесь «Волопас»? Как слышишь? Прием.

— Слышимость нормальная, — подтверждает штурман.

— Кто у трубки?

— Второй штурман.

— А-а… ясненько! Старпом говорит с «Северного сияния». Как понял?

— Ясно понял. Прием.

— Лихо ваш клотик работает, настоящий прожектор! Как настроение? — Вопрос задается таким тоном, будто старпом и штурман закадычные друзья.

— В норме, — сдержанно отвечает штурман.

— Попадается рыбка?

— Да так. Есть кое-что.

— Рыбка, говорю, плавает? — наседает старпом.

— А что же ей делать? Плавает — на то она и рыба.

Разговор не ладится. Штурман явно темнит. Старпом лезет напролом.

— Много ее? Прием!

— Чего?

— Ры-ы-бы-ы!

— Не понял, какие-то разряды.

— К черту заряды, — рычит старпом. — Нехорошо скрывать, не по-товарищески.

Пауза длится минуту-другую, но старпом не бросает трубку. Видно, поднаторел в рыбацком деле, решил не отступаться, переходит на дипломатические рельсы.

— Да-а, что-то голос знакомый, — говорит старпом вкрадчиво, точно ласкает голосом. — Может, ходили вместе?

— Не доводилось, — отвечает штурман.

— А на плавбазе?

— Нет.

— Ты что ж, моря еще не нюхал? Случаем, не ходил на «Маточкином Шаре»?

— Ходил.

— Так мы же кореши! — захлебывается старпом. — Неужто ты, Володя?

— А-а, — живо откликается наш штурман. — Старпом? Родион Еремеевич?

— Ну, он и есть. Вместе штормовались, льды рубали! До сих пор поясницу ломает! Кто бы подумал, что свидимся в тропиках? Рад слышать тебя, Володя! Давно из порта?

— Три месяца.

— А-а, ясненько! А мы только притопали… Поздравляю от всей души!

— С чем поздравляете? — настораживается штурман.

— Ну, как же! Помнится, был третьим. Теперь — второй, сужу по вахте!

— Спасибо, Родион Еремеевич.

— Задатки у тебя солидные, — подыгрывает старпом, — большому кораблю… сам знаешь. Не то что мы, старики. На должности бы удержаться, на том спасибо. А молодежи нужен рост! Им давай перспективу!

Володя неловко молчит. И снова длится пауза, и почему-то представляется, что первым ее прервет старпом.

Так оно и есть. Долго прокашлявшись, Родион Еремеевич признается:

— Рыбалка плохая. Глухо! — Старпом протяжно вздыхает, откашливается, хмыкает. Но звуки тотчас прекращаются, когда Володя осторожно спрашивает:

— Вы слышите меня?

— Отлично слышу! — Старпом был наготове.

— Переходите на седьмой канал.

— Ясно, понял!

— Здесь? — спросил Володя, переключив аппарат на соответствующий канал, и, получив утвердительный ответ, негромко, словно для одних ушей, называет координаты, курс, глубины и количество улова. На фоне других траулеров наши цифры выглядят внушительней. Родион Еремеевич захлебывается от переполнившего его чувства:

— Спасибо, Владимир! Друг ты настоящий!..

Дальнейшее представляю себе без труда. На «Северном сиянии» срочно сворачивают тралы, дают судну ход, делают бросок в наш район. Сворачивают удочки, конечно, и все те штурмана, кому довелось подслушать ночной диалог. Через каких-нибудь полтора-два часа мы уже тесно будем окружены группой траулеров.

На следующую ночь я также задерживаюсь в рубке. Капитан смайнал трал, сделал отметку в журнале, бросил хмурый взгляд на море, на сбортившиеся траулеры:

— Вон их сколько понабежало, сели на хвост, косатки полосатые! — хлопнул дверью, вышел.

Володя тотчас, с несвойственной ему поспешностью, отослал рулевого матроса на камбуз: готовить на время «собачьей вахты» черный кофе:

— Покрепче завари! Чтоб бодрило!