Океан

— Так вот, представь на миг, что морю не захотелось, чтобы кто-то смотрел на него. Получилось бы несправедливо, ты не считаешь?

Она покачала головой, посмотрела на него искоса и дурашливо улыбнулась.

— Да ну вас! — воскликнула она. — Море никто не станет лапать грязными руками и уж тем более никто не захочет завалить его в постель, как только выпьет чуть больше положенного. Мне нравится сравнение с морем, но такая жизнь не по мне. Если бы морю довелось слышать то, что слышу я, то можете быть уверены, оно бы постоянно штормило.

Старик весело рассмеялся.

— Я представляю, — сказал он, справившись со смехом, и показал на двор. — Вставай. Пойду приготовлю хороший завтрак, потом мы пойдем на улицу, залезем там на высокую стену и будем смотреть на море и дожидаться рассвета. Уверяю тебя, что это зрелище незабываемое.

Старик оказался прав, и Айза будет помнить всю жизнь, как всходило солнце, как из утренней дымки выступал на горизонте одинокий утес Роке-де-Есте и как тень вулкана Корона медленно плыла по долине. Все это, без сомнений, делало поселок самым красивым местом на острове и одним из самых красивых мест на Земле. Здесь было все, чего только может пожелать душа: и высокие горы, и изумрудные поля, за которыми день и ночь присматривали местные фермеры, и типичные для Лансароте дома с ослепительно-белыми стенами, и конечно же сказочный лес, где пальмы были так высоки, что их кроны гладили облака.

А вдалеке виднелись пятна лавы и покрытые темно-зеленым мхом склоны Злой страны вулкана Корона сбегали к берегу, песок которого был занесен сюда из самой Сахары. Он проделал долгий путь, летя на спине ветра, чтобы наконец-то спокойно осесть на берегу острова или опуститься в спокойные, блестящие, словно покрытые металлической пластиной, морские воды, в которых отражался безбрежный небосвод.

Пустельги уже начали свой путь по небу, неподвижно паря в воздухе и высматривая мышь, ящерицу или крольчонка, в то время как остальные птицы только-только просыпались в пальмовой роще, а в глубине долины петухи уже будили островитян резкими, пронзительными криками.

Руфо Гера подал кофе в красивом рыбацком термосе, а к нему сыр, виноград, инжир и несколько хрустящих на зубах галет.

Если бы кто-нибудь увидел их в этот час, то принял бы за влюбленную парочку, ибо девушка возлежала на траве, любуясь окружающим ее пейзажем, а старик трогательно ухаживал за ней, размешивая сахар в чашке и подавая большие дольки гуайявы.

— Мама говорит, что в городах есть люди, которые никогда не видели рассвета, — вымолвила Айза, мелкими глотками отпивая горячий кофе. — Они очень поздно ложатся спать и просыпаются, когда уже совсем светло. Вы можете себе это представить?

— Конечно могу, — не стал возражать Руфо Гера. — Впрочем, рассвет в городах не так хорош, как у нас. Горожанам достаточно иметь лишь день и ночь, остальное для них не важно.

Айза ничего не ответила. Покончив с завтраком, она залюбовалась красным диском солнца, который взлетал над горизонтом, а затем очень тихо произнесла:

— Один умер.

Руфо Гера пристально посмотрел на нее.

— Откуда ты знаешь? — спросил он.

— Я услышала выстрел, и мне показалось, что он позвал меня.

— Кто его убил?

— Его страх.

— Страх?

— Он был один. Его бросили.

— Но ведь их было двое? Где же второй?

— Не знаю. Этот присел на корточки в углу, точь-в-точь как ребенок, который должен вот-вот родиться. Он плакал как младенец, а потом прозвучал выстрел. — Она посмотрела в сторону собеседника. — Почему Бог наказывает меня этим даром? — спросила она. — Почему ко мне всегда приходят утонувшие и умершие?

— Потому, что ты медиум.

— Я кто?

— Медиум. Так называются люди, которые могут вступать в контакт с мертвыми. Я кое-что читал об этом.

— А быть медиумом хорошо или плохо?

— Не знаю. Но кажется, они зарабатывают очень много денег. Все на свете хотят поговорить с мертвыми.

— Для чего?

— Чтобы знать, что происходит в потустороннем мире.

— Мертвые этого не знают.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что они ничего не знают. Потому-то они приходят ко мне и задают свои вопросы. Им страшно, и они желают остаться с нами, пытаются создать иллюзию того, что тоже живы.

— Ты уверена?

— Нет. — Она покачала головой в глубокой задумчивости. — Все, что происходит, плохо. Меня это пугает, и я уже ни в чем не уверена. — Она взяла камешек и далеко бросила его, прежде чем снова заговорила: — Иногда мне кажется, что я схожу с ума. Один юноша сказал, что я всего лишь тщеславная истеричка. Я никогда не понимала того, что значит быть истеричкой. Это что, своего рода сумасшествие?