Океан

— Я никогда не слышал такого слова. А если и прочитал его когда-то, то, не зная его значения, не обратил на него внимания. С тех пор как твоя мать перестала объяснять мне смысл вещей, многое проходит мимо меня. Да и я старею. Начинаю думать, что стремление к знаниям на самом деле ни к чему не приводят. Теперь я скорее прочту уже знакомую книгу, а не новую, а это плохой симптом. — Он усмехнулся сквозь зубы. — Очень и очень маленьким детям и очень и очень старым людям нравится только то, что им уже известно. Настоящее любопытство — дело молодых.

— Вам не хватает моей матери, правда?

— Ты не можешь себе представить насколько.

— Вы были влюблены в нее?

Руфо Гера начал собирать вещи, складывая их в рюкзак.

— Думаю, что да, — в конце концов признался он. — Почти все ученики влюбляются в своих учительниц, а она была моей учительницей. Ты знаешь, как она меня научила читать?

— Она никогда мне об этом не рассказывала.

— Это было задолго до того, как ты родилась. Я все еще надеялся, что мой брат мне напишет, и я хотел сам прочитать его письмо. У нее было огромное терпение, и она меня научила читать, а потом научила выбирать книги…

Старик замолчал и больше не произнес ни слова за все то время, что помогал ей спуститься с горы.

— Я, будучи еще совсем молодым, был страшным задирой и выпивохой и с тех пор, как уехал мой брат, не вылезал из таверны. Там я просаживал заработок и терял друзей, так как со всеми дрался. Уверен, если бы не научился читать, то к этому времени был бы одиноким, всем ненавистным стариком. — Он подмигнул девушке, и лицо его приняло хитрое выражение. — Теперь я стар и одинок, но рюмку беру только от случая к случаю. И никто меня не презирает, хотя и не знаю, хорошо ли это.

— Должно быть, хорошо. А вот меня большинство людей ненавидит. Я им ничего не сделала, все время стараюсь быть любезной и ласковой, однако все мои усилия проходят впустую.

— Не думаю, что ненавидят тебя. — В голосе Руфо звучала непоколебимая уверенность в собственных словах. — Это оттого, что они тебя видят другой, и это их пугает.

— А почему я должна быть другой?

Он пожал плечами:

— Кто его знает! Природа частенько проделывает подобные штуки. Обрати внимание на этот остров. Отсюда он весь хорошо виден, от утесов Фамара до мыса Папагойо. Вроде бы ничего особенного, остров как остров, и тем не менее Природа сосредоточила здесь больше вулканов, чем на всем континенте. Однажды я прочел, что Лансароте является одним из тех мест на Земле, где скрещивается больше всего магнитных полей.

— А что такое магнитные поля?

Руфо задумался на секунду, и стало очевидным, что он не слишком-то уверен в своем ответе, однако наконец, засмущавшись, произнес:

— Как я это понимаю, мир пересекает множество магнитных полей, которые еще называют линиями магической силы. Иногда они сходятся в одной точке, и там начинают происходить всякие странные вещи. Поля эти влияют и на людей, и на животных. Древние верили в это, однако христиане позаботились о том, чтобы люди забыли о местах пересечения магнитных линий, назвав их колдовством и дьявольскими происками. В Ирландии тоже есть места пересечений магнитных полей. Есть они и в Индии, и в Бирме. Но нигде на Земле нет такого количества магнитных полей, как здесь. Вот потому-то, куда ни посмотри, повсюду здесь вздымаются кратеры вулканов, а земля буквально горит под нами. Разве это не каприз Природы? И разве мы не идем на поводу у собственных капризов, оставаясь на этой бесплодной и суровой земле, каждый день подвергая себя опасности, ибо весь наш остров в любую минуту может взлететь на воздух? Нечто подобное уже произошло двести лет тому назад. Но почему? Почему мы остаемся, если жизнь здесь тяжела, как нигде больше, и зачастую у нас нет даже питьевой воды, а вулканы могут не сегодня завтра проснуться?

— Потому что это наша земля. И она прекрасна.

— Ну что же в ней прекрасного? Разве она лучше вечнозеленых лесов или полей, по которым текут настоящие реки с пресной водой? Скажи мне, сколько раз ты по-настоящему могла помыться? Думаю, что ни разу. Нам достаточно лишь перебраться на соседний остров Тенерифе, чтобы насладиться огромными лесами, дождем, родниками и даже снегом. Разве все это не лучше пересохшего куска земли? Этих скал и этих голых вулканов?

Айза Пердомо часто вспоминала те дни, когда бывала с матерью на Тенерифе; вспомнила нежный дождь в Ла-Лагуна, буйные леса в Монте-де-Есперанса, белый сияющий снег на склонах Тейде, холодные источники, чья вода стремительным потоком бежит между скал. Вспомнила цветы и изумрудную зелень долины Оротава, где тут и там встречаются банановые плантации, протянувшиеся от моря до подножия самого огромного вулкана… Вспомнила и наконец медленно, но очень уверенно покачала головой:

— Нет… Это не так.

— Дерьмовщина! — воскликнул Руфо Гера. — Почему мы — лансаротеньос — рождаемся такими глупыми? Почему?

~~~