Океан

— Выполнишь! — прервал его старик, поднимая руку. — Ты отправишься в Америку, разыщешь там Пердомо и убьешь Асдрубаля и эту грязную потаскуху, которая во всем этом виновата ничуть не меньше своего мерзкого брата. — Он закашлялся так сильно, что, казалось, его легкие вот-вот вылетят и шлепнутся на пол. — Когда ты их убьешь, я буду уже мертв, а ты станешь богачом. Я тебя знаю. Знаю, что ты не вернешься на остров, если не исполнишь эту работу. Ты клянешься?

Дамиан Сентено задумался над ответом, пристально посмотрел на дона Матиаса и медленно кивнул:

— Клянусь!

Губы дона Кинтеро исказила гримаса, которая лишь отдаленно напоминала улыбку. Он с облегчением вздохнул.

— Я знаю, что ты это сделаешь! — прошептал он. — Меня страшила мысль, что я могу умереть, так и не исполнив обета. Расправься же с ними, Дамиан! А если ты захочешь, чтобы душа моя наконец-то обрела покой, то покончи и с другим братом, чтобы род Пердомо Марадентро исчез с лица земли, как по их вине исчез род Кинтеро из Мосаги… — Очевидно, что каждое слово давалось ему с большим трудом, однако он уже не мог остановиться. — Наверное, люди скажут, что, стоя на пороге могилы, я должен был бы простить обидчиков и не распалять в своей душе ненависть. Но я не боюсь. Если Господь потребует от меня ответа, я предстану перед Ним с гордо поднятой головой. И я спрошу Его, как Он мог допустить подобную несправедливость!

— Вы умираете только потому, что сами этого хотите, — заметил Дамиан Сентено. — Вам всего лишь нужно выйти отсюда, немного поесть и подышать свежим воздухом.

— А для чего?

— Пока вы живы, то можете надеяться, что увидите мертвым Асдрубаля Пердомо.

Дон Матиас едва заметно покачал головой.

— У меня такая болезнь, в которой ни один врач не разберется, — сказал он. — Я не хочу выходить из этой комнаты. Не хочу видеть солнца, не хочу слышать смеха. — Он снова закашлялся, но на этот раз Сентено показалось, что в страданиях своих тот находит извращенное удовольствие. — Мне ненавистна сама мысль о том, что за пределами этих стен продолжается жизнь, словно ничего и не произошло. Здесь же мне кажется, что вместе со мной скорбит весь мир, что он сжался от горя и теперь помещается в этой комнате. Ты, я да семья Марадентро — единственные живые существа, оставшиеся в этом мире. — Он снова замолчал, внимательно рассматривая собственные руки, будто они были чужими и он их не узнавал, а затем добавил: — Я схожу с ума. Душа медленно покидает мое умирающее тело, и я решил составить завещание, пока не стало слишком поздно. Я знаю, что ты никогда не переступишь порога этого дома и ни к чему здесь не прикоснешься, пока не выполнишь клятву. Ты — единственный человек, которому я верю! — Старик устало закрыл глаза. — А теперь уходи! — попросил он. — Посмотри на меня в последний раз, вспомни, каким я был, когда мы познакомились, вспомни, что я был твоим единственным другом и продолжаю оставаться им. Уходи, пожалуйста!

Дамиан Сентено сделал то, что его просили. Он на мгновение задержал взгляд на умирающем, который, казалось, цепляется за края своей могилы, желая как можно быстрее спуститься под землю, и понял вдруг, что кислый запах мочи и пота на самом деле был не чем иным, как смрадом приближающейся смерти. После этого Сентено буквально выбежал из комнаты, стараясь как можно скорее выйти во двор, в сад… куда угодно, только бы на свежий воздух.

Он присел на невысокий каменный заборчик, защищающий от ветра виноградные лозы, и вцепился в зеленый портфель, так и не решаясь открыть его. Сидел он так до тех пор, пока рядом с ним не опустился Роке Луна:

— Ну и как он вам показался?

— Он мертв. — Дамиан покачал головой. — Я познакомился с ним во время войны, и тогда я бы лишь рассмеялся в ответ, если бы кто-то сказал мне, что этот человек, сумевший заставить себя уважать весь Легион, покончит с собой подобным странным образом…

— Иногда мне кажется, что он видит смерть и ему доставляет удовольствие наблюдать за тем, как она постепенно, шаг за шагом, подбирается к его постели, — согласился Роке Луна. — Смерть забрала всех, кто жил в этом доме, и он решил перехитрить ее и умереть добровольно.

— Он не последний, — заметил Дамиан Сентено. — Последний здесь ты.

— Нет, — уверенно возразил Роке Луна. — У меня мало общего с этой семьей. Он остался последним. Раньше еще были его сын и Рохелия. Я же никогда не принадлежал к клану Кинтеро из Мосаги.

— И тебе не страшно после всего того, что ты увидел? Ты спокойно спишь в доме, наполненном мертвецами? Кто его знает, может быть, и привидение Рохелии бродит где-то рядом? И однажды она войдет в твою комнату…