Океан

Пердомо, привязавшие себя веревками к мачтам, отчаянно сражались с океаном, и им достаточно было только взглянуть на родные лица, чтобы сердца их наполнились отвагой и твердой решимостью вырвать победу. Океан же словно задался целью разделить смертельно усталых людей, разметать их по волнам и так справиться с каждым из Марадентро поодиночке.

Абелай Пердомо уже несчетное число раз бросал вызов океану — и каждый раз выходил победителем из схватки со стихией, способной в один миг поглотить целые острова. Он бился с океаном ради своих жены и детей и не мог себе позволить проиграть. Однако и Аурелия всю свою жизнь сражалась с океаном, даже сама порой того не осознавая. С юности она делила с мужем все его радости и все его беды, и сейчас она, как и прежде, стояла за его спиной, не позволяя ему отступить.

И вот сейчас они снова бросали вызов океану, и он, как и раньше, вызов принял. Он налетал на них жестокими порывами ветра, накрывал волной, рычал… Он играл с ними, словно кот, который без устали подбрасывает мышь лапами, не выпуская, однако, когти и не показывая клыки, потому что, сделай он так, и забаве тут же придет конец.

Два дня и одну ночь длился этот неравный бой, после чего море вдруг успокоилось, устав от своей игры, измотав до предела людей и баркас, который теперь тихо покачивался на спокойной, будто бы маслянистой воде, все еще тяжело дыша, словно пес после долгой гонки.

Плыть…

Плыть…

Они плыли всю долгую ночь, плыли они и тогда, когда высоко поднялось утреннее солнце. Они по-прежнему плыли на своем старом баркасе и были живы, что уже представлялось им чудом. Они, как и прежде, могли смотреть друг другу в глаза, устало улыбаться или, протянув руку, прикоснуться к руке другого.

Абелай, как всегда, первым пришел в себя и, осознав, что ноги снова стали ему подчиняться, спустился в трюм, чтобы проверить, насколько серьезные повреждения получил баркас и до какого уровня поднялась в каюте вода. Он с чувством глубокой благодарности погладил доски обшивки, которые уже много лет назад сам выстругивал и фуговал на берегу. Вспомнил он с нежностью и отца, который не признавал полумер и научил его работать на совесть.

Должно быть, немного на свете нашлось бы баркасов, сумевших в столь почтенном возрасте выдержать такое испытание, однако мало на свете было и лодок, строители которых мечтали передать их по наследству своим детям и даже внукам.

Когда Асдрубаль спустился в трюм, где воды было по колено, Абелай едва заметно улыбнулся, показав в то место на корпусе, откуда била струя.

— Смотри, сопротивляется! — воскликнул он. — Зализывает раны, словно побитая палками собака. Но он держится! Держится!

— Был момент, когда я засомневался: выдержит ли?.. Помнишь, когда мы падали с гребня той волны? Он должен был переломиться… Или развалиться на части.

— Любой другой — да. Но не этот. Только не мой баркас.

— Теперь нам придется немало потрудиться, чтобы вернуть ему прежний вид.

Два дня и две ночи они лежали в дрейфе, позволяя слабому течению сносить их к юго-западу. Сейчас они окончательно уверились в том, что Дамиан Сентено потерял их след, и полностью посвятили себя ремонту баркаса и отдыху.

Казалось, они укротили океан, который из бешеного и неистового в одночасье стал добрым и ласковым, волны улеглись, и на его гладкой, словно озеро, поверхности вскоре начали появляться дорадо, которых чем-то неудержимо привлекал «Исла-де-Лобос». Без малейшего страха они десятками подплывали к лодке, и Айза ловко вытаскивала их из воды, отправляя в кастрюлю или развешивая сушиться на леерах.

Дорадо исчезли лишь тогда, когда рядом с лодкой появилась акула: она спокойно описала несколько кругов вокруг баркаса, словно хотела изучить его и убедиться наверняка, что добыча эта слишком крупная и ее не удастся разорвать на части и полакомиться сочным свежим мясом, что — она чувствовала — скрывалось за досками. Но как только хищная тварь лениво скрылась в бескрайней синеве, дорадо появились снова, и было их так много, что Айзе на какой-то краткий миг показалось, будто это ожила сама вода.

— Мне жалко убивать их, — призналась она отцу однажды, когда красавец дорадо весом около четырех килограммов, выпрыгнув из воды, оказался на палубе. — У меня такое впечатление, что они предлагают мне дружбу, а я предаю их доверие. Море кажется таким пустым, когда они уплывают!

— Дорадо — рыба терпящих кораблекрушение, — ласково ответил Абелай Пердомо. — Бог моря, который сотворил всех рыб и водных тварей и повелевает штормами и штилями, приказал им жить посреди океана, чтобы там они могли составить компанию морякам или стать пищей для терпящих бедствие. Многие моряки спаслись, потому что к ним приплыли дорадо и ценой своих жизней спасли их жизни. Каждый раз, когда ты видишь этих рыб, ты понимаешь, что жизнь сильнее смерти. — Он нежно погладил дочь по волосам. — Ни один истинный человек моря не станет ловить дорадо, если в этом нет необходимости. Иначе он навлечет на себя гнев самого бога моря.

— Ты действительно в это веришь?