Океан

Айзе совсем не хотелось продолжать этот разговор. На какое-то мгновение она затихла, разглядывая горизонт, и наконец произнесла:

— Корабль.

Аурелия посмотрела в ту же сторону, что и дочь, и сердце ее забилось так быстро, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, однако, вглядевшись в горизонт, она поняла, что судно это действительно было кораблем с высокими бортами, ничем не напоминавшим быстроходный катер. Двигалось оно в том же направлении, в котором час назад скрылся самолет.

— Не думаю, что люди с корабля могут нас увидеть, а если и увидят, то решат, что мы просто рыбачим.

— Так далеко от берегов?

— Им даже в голову не придет, что в этом есть что-то подозрительное. В любом случае, будет лучше, если мы позовем твоего отца. Скоро время завтрака.

Абелай Пердомо довольно долго рассматривал корабль в бинокль и в итоге отрицательно покачал головой:

— Не стоит беспокоиться… Это трансатлантический лайнер, он быстро удаляется… — Он слегка улыбнулся. — Запомните его хорошенько, потому что еще не скоро вы снова увидите корабль. Еще немного, и мы выйдем за пределы обычных корабельных путей.

— Ты хочешь сказать, что никто не придет нам на помощь, если с нами случится что-то дурное?

Он повернулся к жене, задавшей этот вопрос.

— Только люди с материка все время ждут, что кто-то придет им на помощь, — ответил он. — Когда ты оказываешься в море, то должен сам с ним справляться, потому что, когда тебе понадобится помощь, скорее всего, некому будет протянуть тебе руку. — Он поправил ей волосы. — Всегда помни об этом. С этого момента и впредь нам не на что будет рассчитывать, кроме как на море и ветер, которые станут нашими наизлейшими врагами. — Он замолчал, засмотревшись на высокую волну, поднявшую на свой гребень баркас, а затем величественно удалившуюся на запад. — Америка очень далеко, — добавил он. — Наверное, даже слишком далеко, однако если мы доберемся туда, то лишь потому, что мы — мы сами! — смогли это сделать.

~~~

После того как дон Матиас Кинтеро выслушал историю Дамиана Сентено, он, казалось, стал еще меньше, или же, может статься, это комната, из которой он уже не выходил и в которой даже окна запрещал открывать, стала больше. А может, это все привиделось Сентено, у которого от духоты, стоявшей в спальне, и кислого запаха пыли, пота, немытого ночного горшка и остывшей еды все плыло перед глазами.

Роке Луна превратился в абсолютного хозяина дома, в котором он, похоже, был единственным живым существом, ибо неприкаянный дух, живущий в спальне капитана, уже нельзя было назвать человеком. Луна бродил по длинным коридорам поместья и его комнатам, выходил во двор и каждый день не уставал поражаться тому, как дом меняется вместе с хозяином. Казалось, что годы всей своей тяжестью навалились на некогда прочные его стены и по ним, как морщины по лицу, побежали трещины.

— Ничего не делает, — первое, что произнес Роке Луна, когда Дамиан Сентено спросил о состоянии хозяина. — Дни и ночи проводит в постели, разглядывая стены, и клянусь вам, каждое утро я поражаюсь тому, что он умудрился пережить ночь.

— Что говорит врач?

— Что он здоров, однако скоро умрет от печали. — Роке пожал плечами, будто ему стоило большого труда понять, что происходит. — Не ест, не пьет и даже не оправляется. Я все же не могу понять, как он еще дышит.

И это действительно оставалось для всех загадкой, ибо дон Матиас пожелтел и исхудал так, что стал напоминать скелет, голова его, которую доселе он никогда и ни перед кем не склонял, теперь безвольно лежала на грязной, пропитанной потом подушке, а некогда черные, как вороново крыло, усы пожелтели и обвисли. Слезящимися красными глазами он смотрел прямо перед собой, но, должно быть, не видел ничего дальше спинки кровати.

— Так значит, ему снова удалось ускользнуть? — произнес он едва слышным голосом, каким-то чудом родившимся в его исхудавшем теле. — От моего сына осталось лишь воспоминание, а убийца его все еще живет и, наверное, собирается прожить много лет. Это несправедливо.

— Я думаю, что он уже мертв, — ответил Дамиан Сентено, впрочем, слова его звучали не очень убедительно. — Мы обыскали море пядь за пядью, но нигде не нашли баркаса, а лодка не может испариться, она может только утонуть. Их не было нигде!

Старик согласно кивнул.

— Там их не было, говоришь! — сказал он. — А они были там, под самым вашим носом, только вот вы не смогли разглядеть их.

Он надолго замолчал, устремив взгляд в пустоту, а на лице его застыло так свойственное ему в последние дни отрешенное выражение. Наконец он вскинул руку, и его тонкий, как лоза, костлявый палец нацелился на тяжелый комод, стоящий в самом дальнем углу.

— Открой первый ящик, — приказал он. — Возьми зеленый портфель. Там мое завещание… — Он пристально посмотрел на Дамиана, когда тот возвратился с портфелем в руках. — Я назвал тебя моим наследником, моим единственным наследником, и с этого момента ты владеешь не только этим домом, но и моими банковскими счетами.

— Но, дон Матиас, — попытался возразить Дамиан Сентено, — я же не выполнил…