Океания. Остров бездельников

Однако в то же время ванток был лучшим другом, спасителем и защитником. Стоило, скажем, обрушиться циклону, и уже на следующий день к вам прибывала целая эскадрилья каноэ, чтобы помочь с восстановительными работами. А если огород не приносил урожай, то к дому голодающего семейства доставлялись десятки плетеных корзин с провизией.

Вантоки являлись самым достоверным источником информации. Отклоняясь от своего пути следования, они сообщали гордым родителям об успехах детей на экзаменах в столице или о дате возвращения супруги, отправившейся навещать родственников, безутешному мужу, — и эти сведения оказывались куда надежнее, чем те, что передавались с помощью дыма или барабанного боя, или те, что Старый Обадиа получал по своему антикварному радио на батарейках. Что касается Обадиа, то радиоприемник у него всегда был настроен на волну Нидерландов, но ее ведущие говорили на возмутительно хорошем английском языке.

Все это совершенно невероятно. И я чувствую себя абсолютно растерянным. Из пояснений Кисточки выясняется, что система «вантокства» — это давно устаревшая форма добрососедства.

Кисточка, довольный тем, что я ухватил суть этого института, возвращается к своему рассказу. Так, где он остановился? Ах, да-да. Ну вот, склонившись через борта своих каноэ, они принялись болтать, и Кисточка сообщил своему вантоку Иеремии, что у них в деревне живет «арайквао», как на своем общем языке они называли белого человека. И ему зачем-то нужны однодневные цыплята — «немного маленьких кокорако». Тут выясняется, что Иеремии совсем недавно рассказывали о человеке, который разводит цыплят на севере. И он предлагает его навестить. Тот живет в лагуне Марово, недалеко от места, где женился Зефания. Как бишь зовут его жену? Однако Кисточка знал, о ком идет речь и где они живут. А поэтому теперь неплохо бы поехать и посмотреть на этого человека, заодно и прогуляться.

— Ты должен посмотреть, миста Уилл. Имя, которое его, Вуни. Он хороший человек счур. А вдруг ему скажем помочь тебе?

Очень хороший человек по имени Вуни? Но если это сможет приблизить нас к намеченной цели, отчего бы не попытаться?

— Почему нет? — отвечаю я, и глаза у Кисточки загораются. — Но как мы туда доберемся?

— На каноэ с мотором, которое твое.

Я чувствую подвох.

Путешествия на Соломоновых островах требуют недюжинных физических усилий. Большинство островитян, особенно те, что жили на возвышенности, вдали от берега, не имели транспорта и полагались лишь на проходящие мимо транспортные средства. При этом они ничем не пренебрегали.

Один из деревенских вантоков, живший с женой на востоке острова Шуазель, был осужден за относительно незначительную провинность передвижным судом (островной эквивалент фургона с мороженым: судья и два адвоката переезжают в каноэ от деревни к деревне, раздавая шарики замороженного британского правосудия) и приговорен к шестимесячному заключению в тюрьме Гизо. Его адвокат, шотландский волонтер, кипел от ярости. Проведя всю ночь в обществе книг и керосиновой лампы, утром он с радостным видом прибежал к несчастному, восторженно возвестив:

— Я нашел лазейку в законе!

Он не сомневался в том, что сможет добиться пересмотра дела и заменить наказание на штраф.

— Ну, я тут подумал, — ответил его подзащитный. — Я столько лет мечтал оказаться в Гизо, и мне это никак не удавалось. А теперь меня туда доставит тюремная лодка. Я отсижу положенный срок, потом пройдусь по магазинам, и та же тюремная лодка привезет меня домой.

Адвокат решил, что это вполне разумно, и не стал требовать пересмотра дела. В конце концов речь шла всего о шести месяцах.

Поэтому считалось, что Мендали страшно повезло, так как в деревне был свой старенький двигатель «Evinrude». И несмотря на то, что его надежность постоянно ставилась под сомнение, количество желающих воспользоваться им не убывало. Поэтому на следующее утро я начинаю готовиться к нашему длинному путешествию с некоторым трепетом, тем паче, что точное местонахождение пункта нашего назначения неизвестно.

Кисточка, занимавшийся материально-техническим обеспечением, настоял на том, чтобы мы отправились утром, поскольку путь предстоял неблизкий. Когда я попросил уточнить, он ответил, что нам нужно проделать около тридцати миль. Хотя Том полагал, их будет не больше пяти. Проходящий мимо старик Обадиа еще больше запутывает проблему, заявляя, что если этот путь хоть на пять шагов меньше двухсот миль, то его можно считать белым. Как бы там ни было, нам предстояло переночевать в «каком-нибудь месте», прежде чем на следующее утро идти к Вуни. Возвращение планировалось к концу следующего дня, так что мои партнеры лишались лишь одного вечера за картами.