Океанский патруль. Книга 2

– Кто назвал?.. Таммилехто? – спросил полковник, кивнув на вянрикки, который остановил солдат напротив штаба; пение флейты смолкло, раздались команды, пронесли знамя – начался развод караула.

– Нет, вон тот солдат на броневике.

– У них, кажется, не заводится мотор…

Да, мотор не заводился. Лейноннен-Матти спрыгнул с башни, напрасно бешено дергал ручку завода – мотор чихал, фыркал, но не заводился. Ефрейтор видел через смотровую щель встревоженные глаза лейтенанта. Стадухин что-то шептал ему, изнутри доносился скрежет рычагов, передвигаемых Левашевым.

Броневик уже обступали, сочувственно подавая советы, финские солдаты. Лейноннен-Матти огрызался на них, что есть силы крутил ручку. Вянрикки Таммилехто, встав под знамя, крикнул:

– Эй, что там у вас? Отводите машину…

Из соседнего гаража вышел шофер, вытирая руки промасленной ветошью. Не спеша направился к броневику.

– Оставь, оставь дергать! – сказал он Лейноннену-Матти. – Водитель у вас дурак. – И неожиданно легко вспрыгнул на башню, протиснул в люк свои ноги в грязных штанах…

Лейноннен-Матти вытер рукавом обильный пот, выругался и посмотрел на крыльцо штаба: там стояли полковник, приехавший в бричке, и та нэйти, что дала напиться.

Внешне сохраняя спокойствие, Лейноннен-Матти сел на подножку броневика, но в тот момент, когда голова финского шофера исчезла в люке, внутри послышалась какая-то возня, потом взревел мотор, и машина вдруг резко сорвалась с места, быстро набирая скорость. «Уговорили все-таки», – облегченно вздохнул ефрейтор, упав с подножки, и на ходу заскочил на башню.

– А шофер? – спросила Кайса, беря полковника под руку и прижимаясь щекой к его плечу с жестким погоном.

– Никуда он не денется… Пошли в дом!.. Юсси Пеккала подхватил ведра, шагнул в дверь.

– Свари кофе, – попросил он.

– Конечно, – ответила Кайса.

Полковник сел за стол, свернул цигарку из махорки.

– А эти, – сказал он, – которых я арестовал, все еще молчат… не хотят говорить, куда прятали оружие…

– Ох, Юсси, мой дорогой Юсси, – подошла к нему Кайса и, взяв его за голову, прижала к своей груди. – Что-то еще будет!.. Непонятно мне все, что творится… Страшно!..

– Брось, – рассмеялся Пеккала, освобождаясь от ее объятий и щелкая зажигалкой. – Война скоро кончится…

– Ты думаешь?..

Отчетливая дробь пулеметной очереди донеслась с улицы. Пеккала выглянул в окно: броневик, вздымая пыль, несся вдоль поселка, поливая солдат пулями…

– Ах!.. – вскрикнул полковник и выбежал из дому.

Кайса видела, как он вырвал у вянрикки Таммилехто гранату, бросился наперерез броневику. Но едва полковник успел швырнуть ее под колеса – сразу же упал, как-то неловко дернувшись всем телом. Потом, встав на корточки и пытаясь подняться на ноги, пополз к забору…

– Юсси!.. Юсси!.. – несколько раз повторила Кайса и, выбежав из дому, увидела полковника уже прислонившегося к забору, он стоял и командовал:

– Где, черт возьми, мотоциклисты?.. Закидайте гранатами!.. Таммилехто, слышишь?..

– Юсси, что с тобой? – крикнула Кайса, подбегая.

– Плечо, – сказал полковник, – плечо…

Броневик уже пылил в конце поселка, потом с разгона врезался в шлагбаум, и Кайса, подхватив полковника, выругалась в сторону Таммилехто:

– Ты что… сам не мог?.. Мальчишка!..

Через несколько минут, пристыженный и робкий, вянрикки пришел в дом полковника, сказал:

– Херра эвэрсти, ушли они… Завяз броневик в болоте, а эти успели вылезти из него и ушли…

– Убитые есть? – спросил Пеккала, смотря, как Кайса перевязывает ему рану.

– Восемь раненых, – ответил вянрикки.

Кайса всхлипнула. Полковник, лежа на постели, сказал:

– Брось хныкать!.. Через неделю затянется…

– Это была глубокая разведка, – вслух подумал вянрикки..

– Ну и черт с ними! – сказал Пеккала. – Кайса, у тебя кофе готов?..

– Готов, – ответила Кайса, вытирая слезы.

– Так чего же ты? – сказал полковник. – Если готов – подавай, я хочу кофе… Да и вянрикки не откажется…

– Спасибо, херра эвэрсти, – поблагодарил Таммилехто. – Я не откажусь…

Море и берег

Заунывные причитания ветра, скрип шпангоутов, монотонное гудение турбин, и над всем этим, словно непроницаемый колпак, черная осенняя ночь.

Открытый океан…

В кубриках и каютах полумрак; горят синие лампы, слышно неровное дыхание усталых людей да тяжкий грохот волн за бортом. Все это привычно, размеренно, сурово, и от этого никуда не уйдешь, – война.

Через каждые два часа в духоту отсеков эсминца врывается через репродуктор голос командира:

– Такой-то смене заступить на вахту! – и после паузы: – Ветер и шторм усиливаются. Леера в районе торпедных аппаратов срублены. По верхней палубе ходить осторожней…

Оживают кубрики. Матросы собираются к люкам, ныряют в них, один за другим взлетают по трапам и – помнят: «По верхней палубе ходить осторожней». Вот она, стылая громада воды: подошла, нависла, разбилась – ух, ты! – держись, матросы!..