Океаны в трехлитровых банках

В разговор, как ремень в живот, врезается бабушка Оля:

– Нет, Яшенька! Яшенька, нет! Я уже договорилась с нашим священником, будем крестить.

Дедушка кулаком по столу, ногой о землю, головой о стену.

– Папа, мама, мы хотели вам сказать позже, но раз уж… В общем, Луи – мусульманин.

В разговор, как фонарь от розетки, включается дедушка Янкель, он дружески похлопывает деда Яшу по плечу и хохочет. Прижавшись щеками, они меняются. Меняются слезами. Деда Яши отпечатываются на щеке деда Янкеля, а слезы деда Янкеля – на щеке деда Яши. Когда люди плачут от счастья, их слезы менее соленые, их слезы как полусладкое. Полусладкие.

Сейчас я укроюсь простыней, на которой мы смотрели слайды, прижмусь к ней, завернусь в нее, улыбнусь и закрою глаза. И, честное слово, на простыне появятся, как всегда появляются, разноцветные кадры из слайдов, они будто припечатались к ней.

Мои родственники, вы порой раздражаете, сидите в печенках, нервируете, доводите до белого каления, портите нервы, приводите в бешенство… Мои дорогие родственники… Но я люблю вас, и без вас я – как без простыни.

Фрося Шнеерсон