Океаны в трехлитровых банках

Не нашла, но я взамен принесла простынь.

Белла

(подозрительно)

Это уже не в первый раз.

Глава двадцать шестая

Далекие разъехались, близкие остались. Всю посуду еще не успели домыть, всю еду еще не успели съесть, не все взятые взаймы у соседей табуретки вернулись в свои дома… Как же я люблю первый день после праздника! Когда колготки, от которых безумно чесались ноги, уже в мусорном ведре; когда платье, что в середине вечера сдавливало талию, – в корзине для грязного белья; когда прическа… Да ну ее! Никакой прически! Волосы не лежат, они вприпрыжку. Свободная пижама, неспешность в движениях, мыслях, разговорах, горизонтальное положение – вот что такое первый день после праздника. Вчера – заразительный смех, сегодня – тихая улыбка. Вчера – суматоха, сегодня, наконец-то, покой.

Как же я люблю первый день после праздника!

К обеду откроют глаза, к ужину проснутся, к ночи спать уже никто не захочет. И только дедушка Яша и Луи не спят. Чинят качели, которые Александр Ильич вчера сломал, – ему так хотелось выпендриться перед Анной Павловной, что он поспорил с дядей Йосей на то, что сможет сделать на моих качелях солнышко. Ни солнышка, ни качелей. Правда, Анна Павловна разрешила старому щеголю проводить себя домой.

– Когда попривыкнешь, ты уже не таким черным кажешься, – говорит дедушка Яша Луи, пока тот мастерски орудует молотком.

Похоже, вчера деда за праздничным ужином принял не только на грудь, но и Луи принял тоже.

– Брехня, что можно вкрутить себе зубы и не доставать их на ночь? – спрашивает деда у Луи, он стоматолог.

– Почему – ложь? Правда. Хотите? Могу сделать.

– Еще чего! Я что, баба!? – вспыльчиво отвечает дедушка Яша. – Вот только от Фросиных игр с протезами это могло бы меня спасти… Да… – уже тихо говорит он.

Луи спокойно и искренне улыбается в спину деда Яши, понимая, с каким непростым характером его тесть.

К вечеру, когда вся семья проснулась, мы собираемся на покрывалах под орехом потравить манцы и узнать друг друга еще ближе. И вот стемнело. Наконец-то. Папа с дядей Марком меж деревьями натягивают белую простынь, и ночное затишье сменяется тихим гудением фильмоскопа. Яркий, как падающая комета, луч превращает белоснежную простынь в волшебный экран. Слайды. Как же я их люблю! Если бы вы знали, как я их люблю! Я бы рада передать вам словами эту любовь, но слов мало. Это как признаваться в любви и понимать – потрать хоть всю жизнь на объяснения, все равно их будет недостаточно. Радость нетерпения, пока папа настраивает объектив, мой восторг в ту секунду, когда на стене появляется первый кадр, а вместе с ним сказка…

…Казалось бы, минута ожидания… Но сколько пролетает жизни в эти шестьдесят секунд, сколько воспоминаний, мыслей, переживаний!

На белой простыне еще молодые бабушки, дедушки, еще маленькие мои родители, время, когда меня еще не было, и дни уже вместе со мной. На экране люди, которых уже нет, мы их больше не увидим н и к о г д а. Но осознание возможных встреч с ними на экране, под звездами ли, в темной комнате ли с зашторенными окнами – все это облегчает разлуку, которую уже не отменить. И взрослые это тоже понимают – мне так кажется. Наверное, поэтому, глядя на экран, они всегда плачут, улыбаясь, и смеются со слезами на глазах.

Я в сотый раз задам одни и те же вопросы, они в сотый раз с удовольствием ответят на них: будут ласково браниться, перебивать, исправлять воспоминания друг друга и радоваться прошлому – такому прекрасному. Оно до сих пор, протянув свои руки, держит всех в своей паутине и не отпускает. И слава богу, скажу я вам, что не отпускает. Люди всегда найдут о чем говорить в настоящем, если у них есть общее прошлое, которое, как прочный фундамент, позволяет расти будущему.

Каждая семья может создать свое кино. Наше – оно такое. Сейчас оно на белой простыне. Моей простыне. И сегодня я буду на ней видеть сны. Вот сейчас кино досмотрим, и я пойду смотреть свою кинокартину.

– Мне всем вам нужно кое-что сказать… – вдруг промолвит тетя Лола, опустив глаза и взяв Луи за руку. – …У нас будет ребенок…

Тишина, нервное покашливание, шепот, вздохи, улыбки, удивление, объятия, слова поздравлений. И все взгляды устремлены на дедушку Яшу. Он, как обычно, – на сто восемьдесят градусов и бежать, хлопнув калиткой. Конечно же, в грузовик, хлопнув дверью так, что зубы выпадают. Но что это? Он не поворачивает ключ, мотор не рычит, и дед Яша идет вновь той же дорогой, но в обратную сторону.

Первый раз мой деда не исчез на сутки, чтобы остыть. Он принял решение остыть при всех и чуть быстрее обычного. Два часа он сидел за столом, один, смотрел в одну точку молча, неподвижно.

– Дети, вы скоро станете родителями. Пора задуматься о будущем вашего ребенка. Вы согласны? – скажет деда тете Лоле и дяде Луи часа через три.

– Конечно, Яков Яковлевич!

– Конечно, папочка!

– Значит, согласны! Прекрасно!

– Папа, минуточку, а с чем мы согласны?

– Ну как с чем? Мой будущий внук будет атеистом!

– Па…