Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. Книга 2

Какой уж после этого обыск. Выгнав всех из дома и прихватив баул с бумагами, полиция удалилась.

* * *

Московский генерал-губернатор был в бешенстве. Вчера он выслушал неудовольствие из канцелярии Е.И.В, а сегодня с утра премьер министр, настоятельно попросил его как можно скорее замять разрастающийся скандал.

И все это от чрезмерного усердия стоящего перед ним навытяжку полковника третьего отделения столицы.

— И что вы мне на это скажите? — Владимир Федорович в ярости швырнул на стол стопку газет.

— Виноват, ваше высокопревосходительство, но я по-прежнему уверен в виновности подозреваемого, — полковник Чернышев больше всего напоминал упрямого бычка.

«Господи, за что мне такие испытания, — мысленно взмолился Джунковский, — вот ведь действительно, бодливой корове Бог рогов не дает», — хозяин кабинета брезгливо скривил губы в адрес столичного гостя.

Позавчера в вечерних газетах проскочили скупые сообщения об аресте директора Русского Радио и обыске у него дома. Зато утренние разразились шокирующими подробностями. Известного во всем мире изобретателя и почетного члена многих академий Европы, как последнего татя хватают на улице и бросают в застенки. Полиция пытается проникнуть на принадлежащий изобретателю завод, но получает укорот, после чего полицейскому обыску подвергается дом господина Федотова, и везде замечен неизвестный иностранец, которому удается скрыться вместе с федотовскими бумагами. На газетных фотографиях перекошенные яростью лица агентов третьего отделения. На цветных рисунках залитый кровью дворецкий из последних сил тянется к убегающему иностранцу, но подло подставленная нога в сапоге не оставляет ему шансов. Каждый читающий понимает, что подножку ставит полицейский, но придраться не к чему, и это вдвойне неприятно. Странно, но фотографий таинственного иностранца нет. Зато есть хлесткие фразы: «Так полиция отплатила верному сыну отечества, за подаренную Державе славу. И где теперь тот иностранец, и кто будет оплачивать многомилионные убытки, понесенные господином Федотовым?»

Непривычно прозвучала мысль о налогах, взимаемых с заводов господина Федотова, идущих на нужды школ, больниц и той же полиции. «И что будет, — восклицали газеты, — если Федотов решит покинуть Россию?» Намек на дурачка, рубящего под собой сук, был более чем прозрачен. Такого скандала полиция давно не помнила.

Утренний тираж московских газет успели арестовать. В продажу ушел самый мизер, но московский губернатор не всесилен и день спустя завопили газеты Санкт-Петербурга и губернских городов державы. Им с издевкой вторили газеты Лондона и Парижа: «Русский царь, вновь проявил свою азиатскую жестокость, зато добропорядочные европейцы всегда готовы приютить у себя изобретателя».

Реакция канцелярии Е.И.В. и премьер-министра, была более чем понятна. Московский губернатор был человеком опытным и по получении первых утренних газет, отдал распоряжение немедленно выяснить всю подноготную этого дела. Увы, полученные из третьего отделения Москвы сведения не радовали.

По информации он агента в Русском Радио, господин Федотов пропагандировал социалистические идеи, и внедрял их на своем предприятии.

Не поленившись лично вникнуть во все материалы дела, Джунковский только выругался: агент охранки докладывал, что в канун событий на Пресне Федотов перед своими инженерами утверждал, что на его предприятии соблюдается социалистический принцип: от каждого по способностям — каждому по труду. Если это считать социализмом, то всех директоров и управляющих заводов империи следовало немедленно отправить на каторгу. Губернатор был далеко не глупым человеком, и, перечитывая написанные агентом показания, буквально видел, как директор издевается над агентом, и как потешаются над неудачником его коллеги-инженеры.

Последнее сообщение от агента было о финансировании Русским Радио новоявленной социалистической партии и участии работников предприятия в распределении части оплаты труда.

С основаниями для преследования по политическим мотивам было не густо. Это Джунковский почувствовал, когда из столицы прозвучала настойчивая просьба всемерно содействовать направленному из столицы полковнику третьего отделения. При столь куцем компромате, Владимир Федорович ни за какие коврижки не согласился бы на арест уважаемого человека, да московская жандармерия этого и не предлагала. Другое дело, когда дело взяли в свои руки столичные гости. И ведь были у него сомнения, ох, были, но недавно назначенный губернатором позволил пошерудить в своей вотчине, за что и поплатился.

Сейчас, после разразившегося скандала, стало окончательно ясно — этот Федотов кому-то наступил на больную мозоль, а задержание и обыски, лишь средство поприжать удачливого изобретателя. Упоминания о таинственном иностранце косвенно указывали на заинтересованную сторону.