Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. Книга 2

— Вот что значит координация профессионального борца, — облеченная в слова мысль морпеха поразительно «изящна».

Возгласы звучат почти синхронно, лишь зверевского никто не слышит, а странная пара быстрым шагом направляется в сторону училища.

— И что это было? — подошедший Самотаев, вывел друзей из ступора.

— Вишь, куда пошли? — Львов кивнул в сторону училища.

— Ну?

— Вот и ну, что это социалисты, а в коробках у них бомбы.

— Бывает, — с сожалением в голосе, резюмирует Пантера, с трудом отводя взгляд от изящной фигурки.

Показав, где могут стоять орудия, и еще раз прикинув дистанции, Зверев пригласил командиров в штаб-квартиру.

Печь, покрытая зеленым изразцом, излучала приятное тепло, а настенные ходики отстукивали свои мгновенья. Не верилось, что за окном вот-вот польется кровь, а из памяти не выходило лицо симпатичной Павлы Андреевны.

«Надо будет спросить Зензинова, наверняка он эту тетку знает, заодно напою ему Шинкаревский романс»:

  Не сносить тебе, братушка, голову,
  Дочь заплачет, заохает мать,
  Мы оттянемся с братушкой поровну,
  Не ложиться нам нынче в кровать,
  Ну давай напоследок по полной,
  Нам до смерти стоять да стоять.
  И давай, дорогой, дожировывай,
  Завтра будут лишь ножки торчать.

— Командир, что это? — вопрос Самотаева застал морпеха врасплох. Оказывается, он напевал вслух.

— Аквариум.

— Cад?

— Нет, Миха, это песня бомбистов, — грустно вздохнул Зверев. Не объяснять же Пантере, что когда-нибудь родится Гребенщиков и создаст группу Аквариум которая будет исполнять песню на стихи Шинкарева.

— Хорошо, что Лев бомбу поймал.

— Ну, дела, это ж могли торчать мои ножки! То-то мне «конфетки» показались фунтов на десять, — прогудел, впечатленный Львов. — Командир, и ты все знал?

— Нет, вспомнил куплет и догадался.

— А напоешь?

— Позже, — Зверев съехал с грустной темы, — у нас проблема. Если откроет огонь батарея, наши курсанты могут сорваться. Мальчишки еще. Достаточно одному шмальнуть и дальше их не остановить, поэтому обоймы хранятся у вас.

— Думаешь, подвезут пушки?

— Кто его знает, но без артиллерии училище быстро не взять. Сами видели сколько там боевиков, а оружие наверняка доставили загодя.

Войска появились, когда окончательно стемнело. Мгновенье назад уличные фонари одиноко освещали полупустой перекресток у училища и вдруг дробный стук копыт, вихри снежной пыли и залихватские посвисты. Это со стороны Покровки влетел взвод драгун.

Сверху смотрелось, как если бы площадь вмиг заполнилась лошадиными крупами, затеявшими дьявольский хоровод. Первые неслись к парадному училища, но в последний миг, будто испугавшись, принимали правее, а затем и вовсе поворачивали назад, замкнув круг.

В этом хороводе ощущалось что-то исходно-древнее, завораживающее. Казалось, сейчас степняки, а может и не степняки совсем, а наши предки, выхватят луки и, осыпав врага стрелами, добьют выживших саблями.

Немудреный замысел удался. Зеваки разбежались, а двери училища приняли толкавшихся перед входом защитников. С драгунами прибыли полиция и жандармы, сразу же взявшие под контроль вестибюль училища. Судя по всему, выше первого этажа их не пустили. Там же отирались филеры и местный околоточный надзиратель. Этот тип с неприятным крысиным лицом запомнился обходами своих владений.

— Лев, внимание!

— На связи.

— На тебе контроль перекрестка с Покровкой. Как там твоя «дама сердца»?

— Моя, скажешь командир, — в голосе сожаление. — Видел, как эта Павла села в двуколку и поехала к центру. Ее кавалер хотел вернуться, но тут подоспели драгуны и его отсекли — эвон, бьет копытом на той стороне Покровки. От тебя не видно.

— Ну и хор, целее будет, действуем по плану. Конец связи.

— Конец связи.

Зверев с жадностью вглядывался в разворачивающуюся драму. Из всех парадных повалили зеваки, но плети конников быстро отучили таких от любопытства, зато с каждого окна можно было делать семейные фото. Эти «семьи» Зверев не фотографировал, он был занят панорамной съемкой. Справа от морпеха раздались клацанья затворов, это Птиц с Локтевым, проворонив появление драгун, пытались наверстать упущенное. Естественно получалось не очень, а судорожная борьба с затворами трехлинеек напоминала картину из старых советских фильмов о первых днях войны.

«Зелень пузатая, — лениво подумал морпех, — мнили себя настоящими пацанами, а как до дела дошло, адреналин едва из ушей не льется. Даже створки окон не открыли. Ну, это мы вылечим. Доктор с нарядом вне очереди лучшее средство, а вот у Пантеры дело наверняка лучше — у него пани старше, а Лев так и вообще торопливых не любит».

— От-ставить! — прозвучало привычно на распев, — оружие к но-ге!

Пара лопухнувшихся замерла, приклады бухнули об пол и лишь дрожь выдавала их состояние.