Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. Книга 2

— Да ведь мы в санитарном отряде, кто же будет раненых перевязывать?

— Ничего, у нас есть свой Красный Крест, — убеждал офицер, а городовые и жандармы нехорошо смеялись.

«Вы посмотрите на этих дебилоидов, — апеллировал к невидимым собеседникам Зверев, — на них смотрят жерла орудий, а они хихикают. Очумелые детишки, да и взрослые не лучше. Надеются, что повторится вчерашняя история в «Аквариуме» и всех отпустят? Это они напрасно».

Переговорщик явно мыслил в унисон со Зверевым:

— Даем вам четверть часа на размышление, если не сдадитесь, начнем стрелять.

Подчеркивая решительность своих намерений, полицейские и вояки покинули училище, а сверху на них свалили несколько парт, естественно не попали. В окнах второго и третьего этажей периодически мелькали лица. Из квартиры было видно, как подскакивая к окнам, защитники производили несколько воображаемых выстрелов и тут же уступали место товарищам. Вооружение было так себе: изредка мелькал длинноствол, но в основном наганы и браунинги, между тем и эти пукалки при высокой плотности огня могли причинить наступающим немало неприятностей. Вот только войска явно не планировали атаку «грудью на пулеметы». У них имелись орудия.

Прошли томительные пятнадцать минут. Три раза проиграл сигнальный рожок, раздался холостой залп из орудий, и на четвертом этаже поднялась страшная суматоха. Морпех видел, как две сестры милосердия изволили грохнуться в обморок, да и санитарам стало дурно, их отпаивали водой. На втором и третьем этажах народ оказался стойким. Бегать перестали, но и паники не наблюдалось.

Не прошло и минуты, как в ярко освещенные окна четвертого этажа со страшным грохотом влетели снаряды. Окна со звоном вылетали, а публика на карачках полезла под парты, при этом наиболее сообразительные метнулись в коридор, но не все — двое замерли в неестественных позах.

В ответ стали бестолково стрелять дружинники, а с балкона четвертого этажа полетели бомбы. Из пяти «адских машинок», производства подпольной фирмы бомбистов (Зверев отчего-то был уверен, что их снаряжала лично Павла Андреевна), две так и не взорвались, но нападающие оказались под стать защитникам, не удосужившись отойти на безопасное расстояние. В итоге одна бомба разорвалась прямо к гуще войск. Раненых тут же оттащили подальше, а на снегу без признаков жизни остался лежать тот самый поручик, что несколько минут назад шутил с курсистками. Его унесли только после последнего седьмого залпа.

В наступившей тишине было слышно, как в фойе училища кто-то уговаривал защитников:

— Ради Бога, не стреляйте! Сдавайтесь!

Ответ звучал жестко:

— Иван Иванович, не смущайте публику — уходите, а то мы вас застрелим.

Когда на ступенях парадного входа показалась нелепая фигура в расстегнутом пальто и в съехавшей набекрень шапке, Димон опознал в нем Ивана Ивановича Фидлера.

Выйдя на улицу, старик стал умолять войска не стрелять, но и тут его никто не слушал.

— Смотрите и запоминайте, — Димон покрепче прижал к себе парней, — видите, как все отворачиваются? Им перед стариком неловко, а ведь только что погибли их товарищи и у того поручика дома осталась мама. Сейчас, братцы, — Зверев впервые так обратился к своим подопечным, — наступит самое поганое. Кое-кто по дурости озвереет, а кто-то от врожденной гнусности начнет гадить. Так всегда бывает.

Словно в подтверждение этих слов, к Фидлеру подскочил околоточный и со словами: «Мне от вас нужно справочку маленькую получить» — выстрелил старику в ногу.

Фидлер упал, а со стороны училища тут же раздались нестройные выстрелы из наганов и ружей. Не обращая внимания на пальбу, кавалерийский ротмистр распорядился отправить старика в ближайшую больницу. Было видно, что он бы собственноручно пристрелил крысеныша.

— А вот этого прощать нельзя, — с этими словами Зверев по рации отдал долгожданный приказ:

— В канале первый. Второму уничтожить ублюдка, а третьему филеров. Они наверняка нас срисовали. И не забудьте поставить контрольку.

Ротмистр только-только повернул голову к солдату с белой тряпкой в руке, чтобы послать того на переговоры, как рядом упал полицейский, а чуть в стороне безжизненными куклами свалились два его подельника в гражданской одежде. Драгун был готов поклясться, что вторая пуля разбила череп околоточному, когда тот уже лежал, но никакого выстрела в тот момент он не слышал. Ружейный огонь вспыхнул без команды. Офицеру ничего не оставалось, как махнуть рукой артиллеристам продолжить обстрел.

Опять загрохотали пушки и затрещал пулемет. Шрапнель рвалась в комнатах и в доме воцарился ад. Обстрел продолжался почти полчаса, пока одно из орудий странно дернувшись, не исторгло из себя снаряд, упавший у парадного входа. На счастье он не взорвался, но ствол орудия заметно раздуло, а бомбардировка сама собой прекратилась. Это Львов выполнил команду Зверева, всадив в ствол орудия пулю.

Неизвестно, как бы развернулись дальнейшие события, если бы из окна второго этажа не замахали белым полотенцем, а на пороге разбитого парадного не появились двое парламентариев. Переговорив с капитаном, они вскоре вернулись: