Ох и трудная это забота – из берлоги тянуть бегемота. Книга 1

— На хрен нам такую известность! — отринул гнусные инсинуации бывший морпех. — Мы по-тихому. Пощелкаем на «Панасоник» и слиняем. Потом переведу на фотопластинки и ни одна собака не допетрит, как такое снималось.

Зверев дано вынашивал мысль взять интервью у противоборствующих сторон. Естественно, с тайной видеосъёмкой. Вопросы защитникам баррикад и их ответы. Крупным планом лица. Во время орудийных обстрелов съемка через трансфокатор, взрывы снарядов и гибель людей. Аналогичное интервью у офицеров Семеновского полка.

Эта тема обсуждалась переселенцами многократно. Обсасывался и вопрос публикации, но все понимали — такого легально не напечатать, да и нелегальная пресса не согласится показать взгляды семеновцев. Позиции сторон непримиримы. Даже Мишенин посчитал, что дело стоящее, иным способом правду до потомков не донести. Стоящее, но рискованное, наверное, поэтому Федотов пробурчал:

— Знаю я твой «Панасоник». Думаешь, не видел оптику и глушитель к той бандуре?

— Не бандура, а бердана, — наставительно поправил товарища Зверев. — Калибр десять и четыре. Чуть уменьшил навеску пороха и получил дозвуковую тяжелую пулю. Самое то, но перезарядка долгая. Ничего, подходящий ствол уже присмотрел.

— И зачем тебе винтарь?

— Винтарь пригодится, — решительно отмел пацифистские поползновения Зверев. — На нас броников с надписью «PRESS» не будет. Заодно поучу парней выбирать снайперские лежки в городе. Да ты не переживай, светиться попусту не будем. Некого там валить, все русские. Кстати, с глушителем поможешь?

— Помогу, помогу, только позже. Я перед отъездом Ивана Никитича прихватил, — сменил тему разговора Федотов.

После презентации книги Борис наконец-то выбрал время пообщался с Иваном. Посидели, посетовали на вечные проблемы России. Слегка коснулись политики. Отношение Ивана к самодержавию, каким-то болезненным образом переплелось с бедами его мамы. Лезть не в свое дело Борис не собирался. Ему был интересен Иван-инженер. И опять открылось поразительное сходство с Лукичем из другого мира. Тем более стало интересно пригласить Ивана конструктором в Русское Радио.

Второй разговор случился позже, в тот день Иван разводил коллег на тему о политике.

Реакция позабавила. Застигнутые врасплох, труженики карандаша уткнулись в кульманы. Один вытирал вспотевший лоб, другой старательно прятал глаза. Особым зверством директор не отличался, но как он отреагирует на антиправительственные разговоры? Дерзко смотрел лишь зачинщик безобразия.

— Ну что, господа заговорщики, вихри враждебные веют над вами? Решили собственными руками угробить социализм?

При чем тут социализм, публика явно не сообразила, но от слов хозяина оторопела. Услышанное показалось абракадаброй. Пришлось разъяснить:

— Труд в РР оплачивается строго по социалистическим принципам: чем человек больше привносит, тем больше зарабатывает. Я единственное исключение — пашу много, а заработок фиг, да ни фига, — открытым текстом забубенил Федотов.

В глазах окружающих читалось изумление пополам с согласием: к директору с уважением относились не только из раболепия.

— А присвоение прибавочного продукта? — сверкнул очами революционер.

— А где тот прибавочный? — разведя руки, ехидно спросил капиталист.

Вновь пришлось вешать лапшу на уши, что коль скоро деньги взяты в банке, а прибыли нет, то и присвоения нет. Следовательно, строго по классикам марксизма, капиталист построил социализм в отдельно взятой конторе, а разные там революционеры не только безжалостно эксплуатируют уважаемого директора, так еще и пытаются разрушить свою мечту.

— Положим, на текущий момент с Вами можно согласиться, — не стал обострять смутьян, — но с продажами вы с лихвой наверстаете упущенное.

Сдаваться борец за народное счастье явно не собирался.

— Это сколько же лет вам надо на меня работать, чтобы вы рассчитались за приобретенные знания, и с какого бодуна я стану тратить ресурсы на фигню? У меня в планах сотни проектов, и каждый требует ресурсов.

— Только народ имеет право решать, что ему строить, — поза Ивана олицетворяла это самое право.

— Народ? Вы еще вспомните слова «вэ-и».

— Какого «вэ-и»?

— Того самого, Ульянова-Ленина, Владимира Ильича, что писал о кухарке! Слышали о таком?

На впавшего в ступор Ивана смотреть было одно удовольствие.

— Кстати, коль вы есть борец за социалистические идеалы, то Вам писать условия конкурса на звание «Ударник социалистического труда». А, как нарушитель трудовой дисциплины, делать вы это будете дома. Про премирование не забудьте. И еще, — Борис обернулся к развесившим уши сотрудникам, — со мной можно говорить на любые темы. Говорю как капиталист социалистам, ибо Маркса чту. Великий человек, но не дай вам бог кому-то трепануть на стороне. Выгоню. Тем более не советую бегать к полицАям. В третьем отделении у меня все схвачено. Тут волчьим билетом не отделаетесь.

Для пущей убедительности Борис отчетливо скрипнул зубами. По его мнению, он показал, что будет с сексотами.

— И еще, все нарушители дисциплины сегодня идут к нашему особисту. У него есть отличное средство от болтовни.