Ох и трудная это забота – из берлоги тянуть бегемота. Книга 3

Отношение к Звереву стало меняться с появлением слухов о причастности Дмитрия к победам русских подводников. Следующим сигналом стал нахальный рейд вагнеровцев по тылам противника. Перелом наступил после осознания Гучковым масштабов поставляемого «радистами» оружия и военного имущества. Мало того, что объем поставок превысил стомиллионный рубеж, так еще оружие оказалось неожиданно эффективным.

Друзьями они не стали, да и какие могут быть друзья между политическими соперниками, особенно, когда один из них отчаянный скандалист. Недаром Гучков слыл первым дуэлянтом столицы, но некоторых свои действия Зверев стал координировать с умеренной право-либеральной партией «Союз 17 октября» через Гучкова.

Руководя «оборонкой», Гучков всячески способствовал модернизации армии и наладил хорошие отношения с военными. Нет, ни какого заговора не было и в помине, но с тех пор Александр Иванович мог отписать письмецо с непритязательной просьбой, а кое с кем и пообщаться. Зная это, Зверев пригласил Гучкова на «смотрины», но подписку о неразглашении демонстративно взял, и вот прозвучал первый вопрос:

— Как вы относитесь к предложению «Прогрессивного блока» Думы о назначении ответственного министерства? — нейтрально поинтересовался Гучков.

Кто о чем, а вшивый о бане. Переселенцы слишком хорошо знали, что в реальности представляют собой «мечтатели о лучшей доле» и совершенно не важно, правые они или левые. До определенного момента, и те, и другие искренне отстаивают вполне добропорядочные идеалы, но взяв в руки руль начинают куролесить.

В истории переселенцев «февральские» революционеры быстренько довели страну до цугундера. Аналогично поступили доброхоты конца XX века, объединившиеся под вывеской «Межрегиональной депутатской группы».

— В общем-то, неплохо отношусь, — сделал удивленное лицо Зверев, — наша фракция проголосовала «за», правда, нам с вами надо отчетливо понимать, что последствия деятельности такого правительства могут существенно отличаться от ожидаемых.

— Хотелось бы слышать, что вы имеете в виду, — насторожился октябрист.

Чувствовалось, что без диспута на тему: «Как нам обустроить Россию», Гучков не отвяжется. Пришлось Дмитрию Павловичу пояснить, что дорвавшиеся до власти думские трибуны не смогут удержаться от желания немедленно все и вся переиначить под свои представления. И пофигу веники, что идет война, что экономика на грани развала, что любое непродуманное действие может привести к ее полному коллапсу. Ничего другого эта публика делать не хотела и, главное, не умела.

В качестве примера Зверев напомнил, как октябристы с кадетами проваландали здравое предложение Василия Шульгина о создании теневого кабинета с целью прочувствовать каково это, управлять державой.

— Ваше превосходительство, — Дмитрий впервые жестко посмотрел в глаза Рузскому, — не мне вам объяснять, что произойдет с любой из ваших армий, если ее штаб возглавят беззаветно храбрые поручики. Аналогично обстоит дело с правительством, состоящим из прекраснодушных, но не имеющих реального опыта управления государственной машиной думских лидеров, — фраза получилась жесткая, но юлить Зверев не хотел.

— Ваше сравнение не выдерживает никакой критики! Сопоставлять молодых поручиков и умудренных жизненным опытом, в корне неверно! — бросился в яростную атаку Гучков, но под взглядом генерала притих, отчего сразу стало понятно, кто в этом дуэте ведет главную партию.

— К сожалению, Александр Иванович, все гораздо сложнее, нежели себе представляют наши думцы, и нам с вами надо быть готовыми безжалостно выкидывать из министерских кресел самых ретивых, пока эти неумехи не натворили бед.

Сказано было уверенно и твердо. Главное, что так оно и было, и в той или иной мере, каждый это понимал.

Генералу позиция Зверева показалась разумной с точки зрения отношения к думским демагогам. Ему импонировало невысказанное требование допуска к реальному управлению, а сам Зверев начинал ему нравиться. Гучков же понял, что несколько раз вставленное Федотовым «нас с вами», означает, что без серьезных уступок в части дележки будущих портфелей, рассчитывать на помощь новых социалистов не стоит.

Между тем, на кону стояло слишком многое, чтобы удовлетвориться разъяснением одной сущности, поэтому «пытки с пристрастием» продолжились. На этот раз «высокую инспекцию» заинтересовало, что это за социализм собираются предложить россиянам новые социалисты, дескать, не примутся ли они за чрезмерную национализацию.

«Социализм, социализм, — бурчал про себя переселенец, хлебнувший в школьном возрасте развитого социализма, — дался вам этот социализм, которого я толком не помню».

О развитом социализме аборигены так ничего и не услышали, зато услышали много интересного о творцах существующих теорий. Из российских левых самыми бестолковыми он посчитал эсеров: