Ох уж эта Люся

Тем не менее Павлик заметил движение в окне и заметался в волнении. Со стороны его движения напоминали танец глухаря на токовище: он то приседал, то взмахивал крыльями, то раскачивал круглой головой и при этом что-то кричал.

– Радуется, – продолжала комментировать медсестра. – Девку-то ему покажи.

– Зачем?

– Все показывают, и ты покажи. Пусть осознает, что стал папашей.

Наливная красавица не выдержала Люсиной медлительности и схватила запеленатую Светку:

– На! Показывай давай.

Петрова безропотно подчинилась и поднесла ребенка к окну. Павлик замахал руками и вновь возобновил ритуальный танец отца перед окнами роддома.

– Ну ты посмотри! Ну ты посмотри, как радуется-то, – всплеснула руками Люсина помощница. – Другие напьются и орут, а этот руками машет. Непьющий он у тебя?

– Нет.

– Значит, хороший отец будет, – с уверенностью резюмировала медсестра, преисполнившись гордости за молодую мамашу. – Ладно, хорош. Не видишь, что ли, пеленки мокрые. Счас орать начнет.

И оказалась права. Светка заголосила, требуя внимания и жалуясь на дискомфорт.

– Характерная, – не удержалась от вынесения приговора собеседница. – Намучаешься ты с ней, уж поверь, – успокоила она Петрову и начала разматывать намокший сверток.

«Хороший отец» встречал семейство у дверей роддома через несколько дней. Коляски у крыльца не было. Цветов, конфет и шампанского для медсестер – тоже.

Не увидев подходящего транспорта, Люся полюбопытствовала:

– Мы на такси?

– Пешком. Погода прекрасная. Подышишь воздухом. Идти недалеко, прогуляемся.

– Мне трудно идти, – пожаловалась Петрова (внутри болело все, ноги не слушались).

– Люда, не ты первая, не ты последняя. По статистике, восемьдесят процентов женщин проходят через подобные ощущения после родов. Так что наберись терпения, – назидательно предложил Жебет.

Люся пошарила по карманам, но ничего, кроме старого грязного носового платка, не обнаружила. Терпения в карманах не было. Тогда она прищурилась, посмотрела вдаль, прикинула величину пути и вздохнула. На что Павлик не преминул заметить:

– Все признаки кислородного голодания.

Спасибо Светке – всю дорогу она мирно спала, единственный раз, пожалуй, не вмешиваясь в разговор между родителями.

Жебет шел важно, неся увесистый сверток на вытянутых руках, и на ходу рассказывал о планах на вечер:

– У нас будут гости.

– Какие гости? Вечером девочку надо будет купать. Я очень устала. Плохо выгляжу…

– Выглядишь ты в соответствии с моментом, – критически отметил Павлик. – В первый день можно обойтись и без купания. Да и будут только свои.

– Кто это свои? – поинтересовалась супруга.

– Твоя мать и Наташа.

– Наташа? – взвилась Люся.

– Да. А что тут такого? Момент волнующий. Посидим чисто символически и разойдемся.

– Ты! Ты!.. – задыхалась Петрова.

– Э-э-э, Людочка, да у тебя, похоже, послеродовый психоз развивается? – цинично прокомментировал Павлик сбившееся дыхание жены.

Петрова не успела ответить мужу. Дорога привела их к новому дому, из подъезда которого выбежала мама Лена и бросилась к зятю, чтобы попытаться облегчить его восхождение на пятый этаж.

– Позвольте… Я сам, – тихо, но твердо отстранил тещу Павлик и, пыхтя, начал подниматься.

Люся тащилась следом, пытаясь усмирить рвавшееся из груди сердце. Мама Лена искоса на нее поглядывала и молча поджимала губы. Переступив порог, Петрова огляделась и обмерла: в светлой, но единственной комнате не было ничего, кроме празднично накрытого стола, – ни кроватки, ни коляски, ни ванночки.

Сверток выложили на диван, две пары рук с нетерпением его стали распаковывать, мешая друг другу. Светка словно почувствовала их неслаженность и затрубила откуда-то из глубины одеяла.

– Пустите, я сама, – отодвинула родственников Люся и распеленала дочку.

Та поджала ножки и с кряхтением покраснела.

– Тужится, – с удовлетворением подметила мама Лена, а Павлик нахохлился.

Петрова подтерла Светкину попку пеленкой и, скомкав, бросила тряпку на пол.

– Сделай воду, – полуприказала-полупопросила она мужа и прижала девочку к груди.

Светка заурчала и поменяла выражение лица со свирепого на просто сердитое. Мама Лена уронила слезу и, пока Павлик отсутствовал, прошептала Люсе: «Не жебетовская-то порода. В Петрова девка».

– Не болтай ерунды, – рассердилась Люся. – Ничего общего.

Вымытая Светка перекочевала на руки к бабушке и после кормления плавно перешла к глубокому сытому сну. Люся в это время рассматривала себя в зеркало в полутемной ванной и преисполнялась отчаянием: серая кожа с красными точками лопнувших сосудов, припухлые веки от набегающих не вовремя слез и унылое выражение лица. После душа ситуация качественно не изменилась – дефекты впечатляли своей жизнеспособностью.

Зато принципиально изменилась расстановка сил в комнате. За нарядным столом восседала Наташа, от которой демонстративно отвернулась новоиспеченная бабушка со спавшей внучкой на руках, а Павлик демонстрировал чудеса гостеприимства.

– Шампанского? – галантно обратился он к гостье.

– Жену-то подожди, – укоризненно прошипела теща.

– И правда, Павел, давайте дождемся Людмилу, – миролюбиво предложила Наташа.