Охота

– С вашего разрешения я оставлю охотничий журнал у себя и предъявлю его братьям в качестве улики против них. Они добровольно уйдут, без скандала, и я заменю их лучшими учителями из государственных школ. Выпускникам СВАШ эти вакансии не будут предлагаться. Что касается молодых людей, – он снова бросил взгляд на тот список, – я, разумеется, поговорю с ними, и они будут лишены статуса префектов. Они будут проинформированы о том, что против Генри существуют серьезные улики и эти улики будут переданы полиции, если произойдут новые правонарушения такого рода. Но я думаю, лучше было бы не губить пятерых молодых людей и не осуждать их безвозвратно, ведь теперь, избавившись от дурного влияния своего лидера, они вполне могут исправиться. Мы могли бы позволить им завершить учебный год и сдать экзамены. Боюсь, исключение лишь поощрит в них наклонность к агрессии – особенно учитывая их привилегированное происхождение, – в то время как потрясение и возможность измениться могут принести благой плод.

Мне это показалась разумным. Теперь, когда рядом не было Генри, у Средневековцев появился шанс стать более-менее приличными людьми.

– Я не имею возможности расследовать другие предполагаемые случаи убийства, на которые намекал Генри. Но мы видим, что в обоих известных случаях, в шестьдесят девятом году и сейчас, тон задавали де Варленкуры, и вся эта охотничья забава, если уместно ее так называть, учреждена Конрадом де Варленкуром после возвращения из Третьего крестового похода. Генри де Варленкур мертв, а такого рода организации, лишившись своей главы, обычно распадаются. Братья и префекты – Средневековцы, как вы их именуете – всего лишь последователи. Рыба гниет с головы, и Порядок мог бы продолжаться лишь в том случае, если бы сохранилось руководство.

Я подумала о том, как Генри Куксон быстро превратился в нового Генри, но спорить с Аббатом не стала. Такое облегчение, когда кто-то – да, извините, взрослый – берет на себя столь непосильную ответственность. Вот я и не перебивала Аббата.

– Итак, в надежде навести лучший порядок (если позволите мне использовать такое выражение), я сейчас же назначаю вас всех новыми префектами Школы Святого Айдана. Поздравляю!

Он перегнулся через стол и по очереди пожал каждому из нас руку.

На том все мысли о Куксоне выскочили у меня из головы. Я почти не могла в это поверить. Я, Грир Макдональд с Аркрайт-роуд – Средневековка. Я оглянулась на друзей и увидела на их лицах отражение моих собственных чувств. Они раскраснелись от удовольствия.

Затем Шафин почтительно обратился к Аббату:

– Могу я кое-что предложить?

Аббат развел руки, словно приглашая:

– Конечно, мистер Джадиджа. Отныне мы заботимся о школе вместе.

– В таком случае, – не слишком решительно выговорил Шафин, – я думаю вам… нам… следует изменить подход к приему новых учеников. Нужно принимать больше цветных…

– И больше ребят неаристократического происхождения, – подключилась Нел. – Не только старые деньги, но и новые.

– И тех, у кого нет денег, – уточнила я. – Нужно больше стипендий для учеников из государственных школ. Одна стипендия в год – слишком мало. – Вдруг меня осенило: – Назовем это стипендиями де Варленкура в честь Генри. – Пусть благодаря сумасбродствам Генри умные ребята из государственных школ получат доступ в СВАШ с ее фантастическими возможностям. – Ему бы это не понравилось!

Впервые за весь наш разговор в глазах Аббата вновь замерцала смешинка, словно у Санта-Клауса.

– Да уж. Но мне кажется, это правильный способ обратить трагическую историю к добру.

Он встал и расправил мантию на груди.

– Если вы готовы мне довериться, мы преобразим СВАШ в ту школу, какой она должна быть. На это потребуется время, однако наш девиз гласит: Festina lente. Поможете мне?

Мы снова обменялись взглядами и улыбнулись Аббату.

Нел пошла к себе в комнату убрать «Сарос», а я проводила Шафина до Гонория. Над двором Паулина уже поднималась луна, и я остановилась у колодца посмотреть, не увижу ли отражение луны. Но нет, по-прежнему не разглядеть было, где там вода.

– Насколько же он глубок? – спросила я.

Шафин тоже заглянул в колодец, наши головы сблизились, мы вместе смотрели вглубь – вглубь – вглубь – туда, куда я однажды бросила монету и не услышала, чтобы она ударилась о воду. Точно так же и Генри упал, и мы не слышали удара, когда он долетел до воды. Тогда я подняла голову и посмотрела не вниз, а вверх – на ясное небо, луну и звезды. Наконец-то я собралась с духом и сказала Шафину то, что уже несколько недель собиралась сказать:

– Прости меня.

– За что?

– Все это могло бы кончиться гораздо быстрее. Надо было мне сразу понять, что творится. Если бы я не позволила Генри меня охмурить… В первый же вечер, когда они принялись издеваться над Нел и ее «мамулей», я же видела, как Генри наслаждался травлей. Нет – даже еще раньше. На уроке истории, когда они принялись за тебя. Но я ничего не хотела замечать. А потом, после охоты на Нел, он повел меня на крышу дома. Там такая дверь, открывается из длинной галереи прямо наверх, и он показал мне свой мир.