Охота

– Грир, – мягко заговорил Шафин, – не надо…

– Я пытаюсь тебе объяснить, – отчаянно заспешила я. – На следующий день я не смогла найти эту дверь. Тогда я не могла тебе признаться, но теперь я понимаю. Думаю, в глубине души я сразу поверила Нел. Но я боялась – если я поверю Нел, если подниму шум, то никогда уже не вернусь в Нарнию.

Шафин молчал и внимательно ко мне приглядывался.

Я слегка пожала плечами:

– Глупо звучит, да?

– Нет, – тихо ответил он.

– Я слишком увлеклась их миром.

Он прислонился к колодцу.

– Раз уж наступила ночь признаний: я тоже был неправ. Я думал, Генри хочет задержать наступление нового мира. Но это не так. Он хотел вернуть тот мир, который давно ушел.

Я прижала к холодному камню ладонь.

– Что ж, будем справедливы: кое-что хорошее в их мире все-таки было.

– Конечно, – сказал Шафин. – В том-то и заключается их главное преимущество. Не тебя одну им удалось соблазнить.

Я посмотрела на Шафина, ожидая пояснения.

– Моего отца… меня…

– Тебя? – этого я не ожидала.

– О да.

На минуту я призадумалась.

– Наверное, в идеальном мире удалось бы сохранить лучшее из старого и добавить лучшее из нового. Но возможно ли это?

– Посмотрим.

Он повернулся ко мне лицом.

– Закончится этот учебный год, и у нас останется еще выпускной год в СВАШ. Festina lente.

Шафин улыбался нечасто, но так обаятельно.

– Поспешай не торопясь.

И он запустил пальцы мне в волосы и поцеловал меня.

Эпилог – год спустя

В последний день Михайлова полутриместра мы с Шафин и Нел заранее договорились собраться и вместе пойти на мессу перед Юстициумом.

Двор Паулина купался в октябрьском солнце, но уже ложились длинные тени. Я явилась первой и, растолкав призраки прошлогодних Средневековцев, подошла к колодцу и оперлась на его край. Здесь мы с Шафином впервые поцеловались.

Странный это был год в СВАШ, братья один за другим увольнялись, власть Средневековцев слабела. Аббат сдержал свое слово. Новые учителя, все умницы, глубоко преданные делу, интересовались только своими предметами и своими учениками и совершенно не признавали самозваный статус кучки сверхпривилегированных ребят. Уж не знаю, что Аббат им сказал, но Куксон, Пирс, Шарлотта, Эсме и Лара сделались все как шелковые и дружно решили, что у них на ближайшее время одна задача: вести себя тихо и готовиться к экзаменам. Все они сдали выпускные на высший балл, и гибель любимого друга этому не помешала. Интересно, где они теперь, в какой компании начали новый учебный год? В Оксфорде, наверное, или в Кембридже, в Дурхэме или Сэндхерсте, в каком-нибудь древнем институте, в замке, похожем на отцовский.

Все братья покинули школу до Рождества. Ради соблюдения приличий устроили большое прощальное собрание, каждому подарили золотые часы с девизом Festina lente. Вся школа пропела им ту дурацкую песенку: «Они все прекрасные парни». Только Шафин, Нел и я не пели.

На Рождество отец Нел, жизнерадостный северянин в новеньком костюме и с кучей драгоценных аксессуаров, приехал за ней на золотом «Роллсе» и подарил Шафину и мне по новенькому «Саросу 8» только за то, что мы оказались такими хорошими друзьями для его дочери. Телефон был дивный, цвета розового золота и толщиной с картонку. Но я закрыла ящик Пандоры. Став Средневековцами, мы смягчили неписаные правила насчет использования телефонов и компьютеров, и все же я не забывала Генри, который так ненавидел современный мир, что не смог в нем жить. Я решила почаще оставлять телефон в ящике стола и поменьше отвлекаться от Реальной Жизни.

Тем более что в Реальной Жизни у меня был Шафин.

Читатель – теперь мы с ним были парой.

С его отцом я тоже познакомилась летом, я побывала в Раджастане, в его доме в горах Аравали над горным поселением Гуру Шикар. Сначала я никак не могла мысленно соотнести принца Аадхиша Бхарамал Качваха Джадиджу, достойного седовласого индийского джентльмена, и того запуганного подростка, о чьей судьбе я сокрушалась в библиотеке Лонгкросса. Но я старалась понравиться ему. Я очень надеялась, что мы с ним подружимся, – не только потому, что я рисковала жизнью в том числе и за мальчика, которым он некогда был, но и потому, что мы с Шафином… Да, все хорошо: Аадхиш и в самом деле ко мне проникся. Он был любезен, улыбчив, и пожить в его дворце – это было замечательно.

Целое лето с Шафином, он в белой рубашке, я в воздушном платье, мы бродили по дворцовым садам с белыми павлинами, фонтанами, тиграми, точно Жасмин и Аладдин в – ну да, в «Аладдине».

А осенью вернулись префектами в школу, совсем не в ту школу, какой она была, когда мы поступали.

Аббат сохранил все лучшее, традиции старинного учебного заведения, основанного святым Айданом Великим, и устранил все дурное, в том числе кровожадный культ с охотой на одноклассников.