Охота

– Господин Паркер – человек с доброй душой. Это он заботится о вас, – говорили воспитатели, расставляя белую воду в граненых стаканах. – Он не дает вам умереть от голода. Больше некому о вас позаботиться, поэтому вы должны благодарить его.

Выпадали первые хлопья снега, и воспитатели повторяли:

– На рождество каждый должен написать господину Паркеру письмо, в котором расскажет, как его замечательное молоко помогает справляться с морозами, заменяет любое лекарство и позволяет учиться на одни пятерки. Понятно?

Они договорились о встрече спустя несколько дней.

Ее лошадиный хвост неплохо сочетался с синим вечерним платьем. Неплохо для жалкой журналистки, работающей в местной газете и разъезжающей на старом фургоне парня, соглашающегося быть водителем и оператором за пару ласковых прикосновений и фото в нижнем белье. Такого идиота, как Фред, еще поискать.

В этом девушке везло с завидной регулярностью. Сначала Фред, теперь еще и фермер средних лет, явно положивший на нее глаз. Она должна держать его на прицеле, не выпускать из вида, чего бы этого не стоило. В конце концов, это ее шанс. Шанс написать по-настоящему громкую статью и устроиться в большую газету. В этой дыре терять ей было нечего. Пришлось согласиться на встречу «с глаза на глаз», как назвал это Паркер, в сарае посреди вонючей скотины. Это ее шанс…

Круглый столик стоял рядом с копошащимися в грязи свиньями и вялыми, будто уставшими жевать сено, коровами. Два стула говорили о том, что их встреча будет конфиденциальной. Только журналистка, вооружившаяся двумя презервативами и блокнотом перед интервью, и фермер, надевший старый костюм, отчего выглядел неотесанным поленом с прямыми углами. Не свидание – деловая встреча.

– Я хотела бы познакомиться с вами поближе.

Высоченный, длиной в столб, мужчина поежился на стуле. Щеки горели румянцем, шею заливала краска. Мутный свет сарая заставлял его щуриться, глядя на девушку.

– Честно говоря, это довольно странно слышать от вас. Вы пишите обо мне статью, наверняка хотите раздуть большую историю, а значит, уже успели что-нибудь разузнать, – сказал мужчина стальным голосом, который никак не удавалось смягчить. – Меня интригуют ваши знания обо мне, мисс…

– Что ж, тогда предлагаю обойтись без имен, – прервала девушка. – Начнем с чистого листа! Мы совершенно незнакомы, и теперь появился шанс стать теми, кем всегда хотелось. Можете называть меня Катрин.

– Катрин… Мне нравится это имя.

Великан расплывался в улыбке, лишь голос, словно отлитый из труб, выдавал его железный стержень.

– В таком случае, меня зовут Джек. Джек Паркер. Как вам?

– Теперь интрига не дает покоя мне, – ответила Катрина.

Запах, стоящий в сарае, стелился ровным туманом. Запах скотины. Аромат едкого дерьма, который не смыть ежедневной уборкой. Встреча Джека и Катрин будто проходила в глухих джунглях, в жерле дикой природы, когда вокруг испражняются животные и летают жирные насекомые.

Закат проходил за закрытыми воротами сарая. Малиновое солнце гасло, чтобы утром загореться вновь. Эти двое встретились не за тем, чтобы наслаждаться природой, они пытались насладиться друг другом.

– Джек, – сказала Катрин и подалась вперед, приоткрыв вырез вечернего платья. – Я хочу знать о вас все. Расскажите о том, где вы учились, где росли, расскажите о вашем сыне, а главное о том, в чем же секрет вашего молока, и что, черт возьми, значит «взбитые сливки». Я жажду узнать все! Малейшую деталь. Пылинку в вашей истории.

Красные губы обводили каждый звук. Голос доносился из груди, из глубины той страсти, на которую Катрин готова была пойти, чтобы навсегда уехать отсюда, променять пустые поля с запахом навоза на выхлопные газы большого города и невероятные возможности. Если Катрин не выберется из этой дыры ближайшие годы, амбиции задушат ее и похоронят под авторской колонкой в жалкой газетенке.

– Предлагаю начать с вас, – сказал Джек.

Катрин закусила губу, показав всем своим видом, что ее сбили с толка, что она обличена, практически раздета. Такая нежная и беззащитная. Она сменила очки на контактные линзы, ничего не должно выдавать в ней провинциальную натуру. Красивая мордочка позволяла управлять мыслями своих жертв, бедных деревенщин, которым достаточно было короткой юбки и снятых трусиков, делающим из облегающего платья смертельное оружие. Обольстительная сыворотка правды.

Журналистка умела становиться тем червем, которому учили ее преподаватели, червем, способным просочиться в самую гниль. Однако что-то подсказывало Катрин, что этот фрукт окажется тверже, чем он казался в их первую встречу. Его будет не так-то просто раскусить.

– Красное или белое?

Девушка сделала задумчивый вид, проведя тонким пальчиком по подбородку. Она посмотрела на ворота сарая, за которым засыпало солнце, и сказала:

– Мне кажется, этому вечеру подходит красный цвет.

Джек улыбнулся и наполнил оба бокала. Он поднял напиток за ножку двумя пальцами, не ощутив тяжести нескольких лет выдержки домашнего вина.

– За наше знакомство, Катрин! Надеюсь, мы будем честны друг с другом.

– За нас!