Охота

Возвращаться домой нельзя. О квартире в городе мечты теперь знала не только шлюха. В общежитии может поджидать полиция. Однажды его едва не схватили, а значит, попытаются это сделать снова. За ним следят, хотят обвинить в том, чего Терри Коул не совершал. В ужасном убийстве. Как часто полицейским приходиться слышать подобные слова… Но Терри Коул невиновен! Он не убивал Монику, не стрелял в нее. Он просто не мог этого сделать…

Да-да. Невиновен. Слышали они таких…

Бегство было единственным шансом на свободу. Надо выиграть время, раствориться в воздухе.

Однако пока воздух растворялся в легких Терри. Растворялся и застывал вместе с клетками органов. Терри практически не мог двигаться, суставы заклинило, двигатель заглох, вылетев на встречную полосу. Двери заблокированы, в лоб несутся машины с бешеной скоростью. Деваться некуда.

Иностранец пришел на кладбище. То место, что ждет его всегда. После смерти Моники его успокаивали только бесконечные ряды погребальных стен. Гробовые шкафы для хранения праха умерших. Они дожидаются своих хозяев. Скоро новые гектары территории обретут смысл, сохранят окошки памяти для близких. Из панельного многоэтажного дома, в конечном счете, все попадают в панельный дом меньшим размером.

Черные стеллажи сгоревших душ окружали Терри, пока он смотрел на то, как в лампадке танцует огонек. Красный фонарь памяти. Он горел один среди глухой темноты и освещал округлую фотографию на мраморе.

Хелена Коул. Любимая мама и жена.

Женщина улыбалась в пол оборота. Раньше она любила улыбаться. О да… Хелена любила улыбаться до 2002 года. До того дня, как все случилось.

У нее были длинные волосы. Светлые. Да, светлые длинные волосы до лопаток. Терри вспомнил, как в детстве любил брать их в рот, малыш засовывал в себя пряди и жевал беззубыми движениями. Так он выражал любовь, чистую любовь сына к матери.

Хелена была красивой. Благородные черты лица, отразившиеся на Терри, причудливая манерность, на какую все смотрели с завистью. Она была необыкновенной, единственной в своем роде. И останется такой в памяти Терри. Хелена ушла, когда ей не исполнилось и тридцати. Слишком, слишком рано. Однажды сердце остановилось. Просто перестало биться. Терри не способен понять, как такое доброе сердце могло в один момент замереть.

Мальчик запрыгнул на маму, спавшую на диване напротив. Яркое солнце уже проснулось и светило в комнату Терри и Хелены. Малыш был счастлив новому дню, счастлив увидеть маму. И больше никогда не будет. Первым Терри Коул заметил, что тело Хелены какое-то странное, не реагирует на детские шлепки. Раньше маму эту веселило. Теперь же ее кожа была словно резиновой, потерявшей эластичность, серой. Затем Терри увидел ее глаза. «Мама» – произнес мальчик, – «Мамочка, ты спишь?»

Не понимая почему, Терри заплакал. Слезы лились, раздражая кожу. На щеках появились ярко-красные пятна, будто взрыв солнца. Кожа зудела. Терри Коул приложил ладонь к щеке мамы и испугался того, насколько она была холодной. Как льдинка. Малыш растирал лицо мамы, пытаясь согреть, а проклятые слезы продолжали разъедать глаза. Он плакал и гладил лицо матери. Терри хотел услышать ее голос, мягкий и ласковый, словно пение утренней птички. Однако челюсть Хелены сжимала сама смерть. Мальчик спрыгнул с матери, когда ее глаза закатились под веки. Они уплыли, и их было не вернуть.

Терри помнил, как плакал, каждую минуту после ухода мамы. Выл и плакал, надрывая нутро. Он слишком ее любил. Она слишком его любила. Им суждено было быть вместе, всегда. Но смерть изменилась их планы.

Впредь Терри носил ту маску, что была на лице матери, когда она лежала на диване тем утром. Безжизненная маска. Кто, как ни он, понимал боль Моники? Терри Коул впитывал слова возлюбленной как губка, тяжелая мокрая губка, не выдерживающая собственной силы. Судьба Моники была его судьбой. Потерять мать, не увидев ее счастливых глаз, налитых слезами от успехов ребенка, от рождения внуков, – этого Терри боялся не просто пожелать ужаснейшему из палачей, этого иностранец не мог произнести наедине с собой, когда ад то и дело разгорался под его ногами.

Здесь кто-то был. Смотрел на Терри из темноты, не боясь, что его могут заметить. Нет, это была не Хелена. Кто-то зажег лампаду перед появлением Терри. Тот, кто следил за каждым его шагом. Тот, кто знал, что Терри Коул придет сюда, когда у него не останется сил, придет за советом трезвым, чертовски трезвым.

Одинокий огонь напоминал об умерших, о тех, кто по ту сторону жизни молится за любимых. Две стороны одной медали. Единственный огонек из тысячи на всем кладбище. Стены праха терялись в темени ночи, Терри Коул чувствовал себя между двух огромных костей домино. Стоило уронить одну, как за ней потянется хвост из всех остальных и раздавит Терри. Он чувствовал, что механизм запущен. Стены рушатся одна за другой, ложь вскрывается, и скоро настанет его черед.

Тонкие пальцы оставляли на пыльной фотографии мрамора чистые следы. Так Хелена выглядела еще красивее. Терри получил то, зачем пришел к матери. Силу.