Охота

В руках Захаба пакали подвергались не столько исследованию, сколько испытанию на прочность. Он стучал ими обо все, что попадалось под руку, а также друг о друга, пытался нагревать их трением и зажигалкой, резко подбрасывал вверх, словно играя в орла и решку, и даже жонглировал ими, что у него, надо отметить, ловко получалось. При этом он что-то неразборчиво бормотал себе под нос, как будто читал заклинания и хотел пробудить сокрытую в пакалях волшебную силу.

Мне подобные игры с ценными находками не слишком нравились, но я не мешал нашему проводнику забавляться. Мы еще в Лагунах убедились, что таким образом пакаль нельзя ни повредить, ни даже поцарапать, поэтому пускай Захаб играет – жалко что ли? Хотя, если бы он решил проверить, что крепче – пакаль или пуля, – на этом бы мое великодушие закончилось. Но он, к счастью, пока до такого не додумался.

Вот и сейчас, подбросив несколько раз оба пакаля к потолку, Захаб положил их себе на ладони плоскими сторонами вверх, после чего усмехнулся и резко столкнул артефакты друг с дружкой. Я поглядывал между делом за тем, что он творит, и ожидал услышать стук металла о металл… однако не услышал его! Более того, я вдруг не увидел самого Захаба! Только что он сидел на диване, а через мгновение ока исчез в той же волшебной манере, как до этого исчез с моих глаз «серый».

– Твою мать! – выругался Бледный, подскочив с кресла. Я и Гробик, наоборот, остались сидеть, словно пораженные громом, и таращились на продавленную Захабом в диване вмятину. Обивка в том месте медленно распрямлялась, свидетельствуя о том, что наш проводник именно пропал, а не стал невидимкой.

Крупье был занят у компьютера и проморгал исчезновение Захаба. Поэтому, обернувшись, не сразу сообразил, в чем дело.

– А где?.. – начал было электронщик, указав туда, куда глазели я и остальные, но не договорил. Смекнув, что стряслось, он малость запоздало, но тоже получил свою порцию впечатлений: – Пелядь и простипома! Да ведь он исчез! Прямо как этот э-э-э… этот!.. Просто взял и испарился!

– Причем вместе с пакалями! – добавил Гробик и удивление у его на лице сменилось злобной гримасой. – Доигрался, сучий потрох!

– Всем сохранять спокойствие! – потребовал я, поднимаясь с дивана. Захаб был славный малый, но меня и остальных больше волновала не его судьба, а то, что вместе с ним улетучилась наша добыча. – Давайте рассуждать по порядку. Все видели, что он сделал?

– Стукнул пакалем о пакаль, – ответил Бледный. Гробик кивнул: он тоже успел это заметить. Крупье промолчал, поскольку стоял тогда спиной к нам.

– А что Захаб при этом сказал? – вновь спросил я.

Майор наморщил лоб, пытаясь это вспомнить. Но по его неуверенному взгляду было заметно, что он тоже не особо прислушивался к тому, о чем бормочет играющий артефактами Захаб.

– Кажется, я слышал, как он упомянул чье-то имя, – проворчал Гробик. – Не то Джария, не то…

Почему-то нам и в голову не пришло, что бесследно сгинувший проводник может так же быстро и неожиданно вернуться. Видимо, мы стали жертвами нашей профессиональной мнительности, решив, что раз беглец скрылся не один, а с добычей, то ждать его возвращения уже не стоит. Тем не менее не успела еще продавленная задницей Захаба вмятина в диване разгладиться, как он опять был с нами. Вот только выглядел он после своего кратковременного отсутствия совсем иначе. Точно также выглядели наименее растерзанные жертвы в Мазайе. Правда, в отличие от них, Захаб был еще жив, но одного взгляда на него хватало, чтобы понять: жить ему осталось очень и очень недолго.

Все мы невольно шарахнулись в стороны, когда Захаб, весь залитый кровью, упал с дивана на пол и забился в агонии. Его грудная клетка и живот были рассечены наискось так глубоко, что мы могли видеть торчащие наружу осколки ребер, легкие, печень и кишки. Обе ноги бедолаги были сломаны в коленях и голени вывернулись набок почти под прямым углом. Лишь голова и руки у него остались на удивление целыми. Он хотел нам что-то сказать, но тщетно, поскольку изо рта у него также потоком лилась кровь. Пушистый ковер, на который упал Захаб, тут же насквозь пропитался кровью, и даже в самом лучшем дубайском госпитале вряд ли смогли бы остановить такое обширное кровотечение. Это было настолько очевидно, что никто из нас даже не попытался оказать Захабу медицинскую помощь. Зачем, если смысла в этой работе будет ровно столько же, сколько при надувании лопнувшего воздушного шарика.

– Вот дерьмо-то! – вырвалось у Бледного. Он перевел взгляд с Захаба на меня, а потом красноречиво похлопал себя по кобуре.

Я понял, на что он намекает, и утвердительно кивнул. Майор был прав: пуля осталась единственным лекарством, которое может облегчить Захабу страдания, вмиг прекратив его агонию.