Охота. Я и военные преступники

6 апреля 2001 года, в день седьмой годовщины взрыва президентского самолета в небе над Кигали, в день седьмой годовщины начала геноцида, около 300 демонстрантов, преимущественно хуту, собрались у дверей моего офиса в Гааге. Они заявляли, что трибунал по Руанде пристрастен. Демонстранты вручили петицию с требованием, чтобы трибунал расследовал военные преступления, совершенные не только хуту, но и туте и. Через три дня я была в Кигали. На встрече с президентом Кагаме и другими правительственными чиновниками я говорила о том, что Руанда прекратила сотрудничество с трибуналом и не способствует расследованию преступлений, совершенных членами РПФ. Военный прокурор не предоставил нам никаких документов. Свидетелей обвинения не выпускают из страны. Люди приезжают в аэропорт Кигали, чтобы вылететь в Арушу, но пограничники не позволяют им подняться на борт самолета, утверждая, что у них нет каких-то документов, о которых никто раньше не слышал. Наша встреча снова проходила на территории президентского комплекса — в конференц-зале, расположенном рядом со скромным кабинетом, где мы с Кагаме беседовали тремя месяцами ранее.

«Что вы делаете?» — спросила я президента после обмена дипломатическими любезностями. На Кагаме был элегантный серо-голубой костюм. Его жесты были резкими и уверенными. Он всеми силами стремился произвести благоприятное впечатление. Кагаме сказал нам, что выезд руандийцев за границу, причем не Только свидетелей трибунала, отныне регулируется Новыми законами. Он заверил нас, что особые потребности свидетелей трибунала будут учтены. Эта проблема была настолько мелкой, настолько смехотворной и насколько легко разрешилась, что я на минуту подумала, что она совершенно не связана с расследованием в отношении командиров тутси. Связь выяснилась лишь позже.

Затем мы перешли к главной теме нашей беседы. «Ваш военный прокурор нам не помогает, — сказала я. — Подполковник Руигамба не ответил на наш запрос». Руигамба сидел тут же и ничего не говорил.

Кагаме изобразил удивление. Он повернулся к подполковнику и строго сказал: «Пожалуйста, сотрудничайте с прокурором дель Понте. Дайте ей все, что она хочет». Кагаме говорил абсолютно категорично. Никаких возражений не последовало. Военный прокурор не произнес ни слова. «Решения принимаю я, — сказал Кагаме. — И я решил, что мы будем сотрудничать в этом расследовании».

Военный прокурор кивнул… Воплощенная смиренность!

«Bene, — подумала я. — Problema risolto».[25]

В тот же понедельник днем состоялась пресс-конференция. С руандийскими журналистами, представителями ВВС, Reuters и других агентств встретились президент Кагаме, генеральный прокурор Рахима, подполковник Руигамба и я. Руандийцы заявили миру, что готовы сотрудничать с трибуналом по расследованию военных преступлений, совершенных членами РПФ с 1994 года. Подполковник Руигамба говорил довольно уклончиво: «Мы подтвердили нашу готовность сотрудничать с трибуналом в отношении подозреваемых в геноциде и других преступлениях против человечности». Я сказала, что удовлетворена сотрудничеством со стороны правительства Руанды особенно в отношении расследования действий офицеров РПФ, которые могут быть причастны к нарушениям международного гуманитарного права. Рахима заявил, что правительство поддерживает работу прокурора трибунала и что диалог по всем проблемам, представляющим взаимный интерес, продолжается.

Через неделю или около того, я получила секретный факс от Вальпена, который снова встречался с Руигамбой. Военный прокурор больше не юлил. Он отказался сотрудничать. «Вы неправильно поняли слова президента», — сказал Руигамба Вальпену.

Весной и летом 2001 года следователи трибунала по Руанде продолжали работать в рамках специального расследования. Они собирали доказательства геноцида и выслеживали обвиняемых, скрывающихся от правосудия, в Африке и Европе. Было совершенно очевидно, что никто из обвиняемых хуту не скрывается в Руанде. Эти люди испытывали настоящий ужас перед руандийскими властями, которые уже задержали по меньшей мере 115 тысяч подозреваемых в геноциде. Не стоит и говорить, что условия в руандийских тюрьмах были просто чудовищные. С декабря 1996 года руандийские суды вынесли около 3 тысяч приговоров. 500 человек были приговорены к смертной казни, 700 — оправданы. В апреле 1998 года 22 человека были казнены публично.