Охота. Я и военные преступники

Вальпен советовал начать тайное расследование деятельности РПФ и не ставить об этом в известность власти Руанды. Он опасался, что, если президент Кагаме и другие лидеры тутси узнают о «специальном расследовании», работа следственных бригад заметно осложнится и станет более рискованной. Впрочем, руандийские власти и так уже следили за каждым шагом следователей. (Вальпен развлекал нас историями о том, как он неожиданно сворачивал за угол, останавливался, притворяясь, что завязывает развязавшийся шнурок, и тут на него налетал приставленный к нему руандийский шпик.) Мы знали, что руандийская разведка получила оборудование из США и активно использует его для прослушивания наших телефонов и факсов, а также отслеживания интернет-трафика. Мы подозревали, что руандийские власти контролируют и наши компьютерные системы, а также имеют своих агентов среди переводчиков и других сотрудников офиса в Кигали. Вальпен знал, что США, по вполне очевидным причинам, не хотят, чтобы следователи трибунала имели ультрасовременные швейцарские мобильные телефоны, недоступные для прослушивания. Другими словами, руандийцы уже абсолютно точно знали, чем занимаются следователи трибунала.

Чтобы специальное расследование увенчалось успехом, нам необходимо было получить соответствующие документы и найти свидетелей, в том числе инсайдеров. Все это можно было сделать только в Руанда Я полагала, что провести такое расследование без сотрудничества руандийских властей невозможно. В конце концов, резолюция Совета безопасности ООН требовала, чтобы власти Руанды, равно как и власти Сербии, Хорватии и Боснии и Герцеговины, в полном объеме сотрудничали с Международным трибуналом. Решение зависело от меня, и я решила уведомить правительство Руанды о специальном расследовании и потребовать сотрудничества. В течение нескольких недель прокурорская служба направила правительству Руанды официальный запрос о помощи в сборе информации в рамках специального расследования.

9 декабря 2000 года я лично сообщила президенту Кагаме, что прокурорская служба начинает расследование военных преступлений, совершенных членами РПФ. Наша встреча началась в скромном кабинете Кагаме в президентском районе. Когда разговор зашел о членах бывшей милиции тутси, Кагаме пригласил меня в соседнюю комнату, где стояли два дивана. Я села на один, президент устроился на втором. Советники при этом разговоре не присутствовали. Мы говорили по-английски. Я сказала, что следователи трибунала собрали доказательства по 13 массовым убийствам гражданских лиц, совершенным членами РПФ в Руанде в 1994 году. Кагаме не пытался отрицать этого. Он сказал, что военные прокуроры Руанды уже провели свои расследования, но и он, и я отлично понимали, что у руандийских властей на это было почти семь лет, этого времени вполне достаточно, чтобы осудить виновных. Кагаме понимал также, что категорически отказаться сотрудничать с трибуналом в расследовании этих преступлений невозможно. Он согласился сотрудничать, и его намерения казались искренними, но он посоветовал мне не начинать следствия сразу по всем 13-ти делам, поскольку это породит для него проемы с руандийской армией. Я испытала огромное облегчение, поскольку трибуналу и так не хватало сил на то, чтобы одновременно вести 13 дел. «Мы начнем с трех», — сказала я. Первое дело касалось убийства архиепископа и других священников в Гакуразо. Я попыталась сразу же занять господствующие высоты, говоря Кагаме о том, насколько важно для Руанды расследование преступлений, совершенных тутси. Я пыталась объяснить, что это следствие будет способствовать примирению хуту и тутси, докажет, что два народа могут забыть о разногласиях и жить в мире, процветании и демократии… Это покажет, что никто не может совершать преступления безнаказанно. Однако я понимала, что беспокойство Кагаме относительно армии небезосновательно. Возможно, он сам боялся оказаться под следствием. В конце нашей встречи я попросила Кагаме предоставить нам документы, собранные руандийскими военными прокурорами по убийству в Гакуразо и по двум другим делам. Он сказал, что получить их можно у главного военного прокурора Руанды.