Охота на банкира

Между тем это серьезное ограничение свободы, и для того, чтобы применить такую меру пресечения, следователь должен иметь веские основания. То есть у него должны быть мотивированные подозрения, что обвиняемый может скрыться, уничтожить улики или начать оказывать давление на свидетелей. Я на протяжении года исправно являлся на допросы, и никаких оснований подозревать меня в злом умысле у следователя не было и быть не могло.

В 1990 году в Токио была принята Конвенция ООН, известная как «Токийские правила». Согласно этому документу (пункт 3.4), если вы являетесь подозреваемым или обвиняемым и вас не посадили под арест, то любые ограничения вашей свободы (в том числе подписка о невыезде) могут применяться только с вашего письменного согласия. И никак иначе. Советский Союз ратифицировал эту конвенцию, и, таким образом, согласно конституции, она стала частью российской правовой системы.

Однако в Следственном комитете, само собой, о таких тонкостях даже не слышали, поэтому мне было предложено оную бумагу подписать. Я это делать отказался. Более того, написал, что считаю данное ограничение немотивированным и как-либо ограничивать свою свободу передвижения не собираюсь. Тем не менее уже к вечеру на сайте СКР появилось сообщение, что подписка мне «объявлена», а следователь Татьяна Русакова направила мне специальное разъяснение, в котором пригрозила тюрьмой за попытку выехать из Москвы. Тогда я обратился в Конституционный суд. В определении, которое он вынес по моей жалобе, подтверждалось закрепленное в международных соглашениях России право подследственных и обвиняемых до суда не давать подписку о невыезде. Формулировка звучит так: «Само по себе вынесение постановления об избрании меры пресечения в виде подписки о невыезде и надлежащем поведении – без отобрания у лица указанного письменного обязательства – не позволяет считать эту меру примененной и влекущей правовые последствия».

Тогда, после решения КС, среди известных юристов возникла дискуссия. Адвокат Ходорковского Вадим Клювгант, например, утверждал, что это только ухудшит положение подследственных, так как в случае отказа давать подписку всех без разбора будут сажать в тюрьму. Мы же с Генри Резником отстаивали свою точку зрения: арестовать гражданина может только суд, в котором следователь должен обосновать свою позицию. Сегодня решением КС уже вовсю пользуются адвокаты, в том числе и в глубинке.

В конце 2012 года обвинение в совершении мною злодейств по мотивам политической ненависти поступило из Второго отдела управления по расследованию особо важных дел (о преступлениях против государственной власти и в сфере экономики) Следственного комитета в прокуратуру. Прокуратура бездумно проштамповала обвинительное заключение и направила его в суд. Но тут жизнь «потерпевшего» выдала очередной крутой вираж: Сергей Полонский под Новый год был арестован полицией Королевства Камбоджа, где он обитал с августа 2012 года.

Девелопер со свитой кутил на своем маленьком острове недалеко от города Сиануквилль. Находясь в состоянии наркотического опьянения, он отправился на дальние острова на катере, который ему дал деловой партнер, местный «авторитетный бизнесмен» Николай Дорошенко. В ходе гулянки у Полонского, что называется, снесло крышу. Он избил кхмеров-матросов и сначала запер их в подсобке, а потом заставил прыгать в воду и вплавь добираться до берега. Те вызвали военный патруль, который со стрельбой догнал судно девелопера и арестовал его. Так Полонский с двумя своими айтишниками оказался в местной тюрьме, где сломал вентилятор и устроил поджог, за что был отправлен в карцер.

Когда дело против меня поступило в суд, судья Костюченко отказался его рассматривать и потребовал от прокуратуры уведомить Полонского как положено. Но потом судью поменяли на Бахвалова, и в апреле слушания все-таки начались.

Каждое заседание начиналось с того, что мы требовали обеспечить явку потерпевшего. Генри Маркович резонно доказывал, что главным в обвинении меня в хулиганстве является наличие мотива – «политической ненависти». То есть предполагалось, что у меня были некие серьезные политические разногласия с Полонским, которые и привели к стычке. Однако нам ничего не было известно о политических взглядах этого эпатажного джентльмена, и потому мой адвокат хотел допросить его в суде.