Охота на бизнесменов

— Ну чего испугался? Узнал?

Вуцис продолжал неотрывно вглядываться в снимок:

— Есть сходство и с капитаном Тобратовым и с сержантом Петропавловским.

— С кем больше?

Вуцис пожал плечами.

— Плохой фоторобот. Взяты типичные русские черты: волосы темно-русые, нос прямой, подбородок массивный, волевой. Прямо по Пушкину: «Да у кого не русые волосы, не прямой нос, да не карие глаза…»

— Ты мне Пушкина тут не цитируй. Ты художник, глаз у тебя острее, чем у нас, должен отличить.

— Простите, господин начальник, по-моему, больше похож на Петропавловского.

— А твой коллега-грибник, видевший еще одного мужчину, сидевшего в машине и поджидавшего кого-то, недалеко от места, где подожгли красные «Жигули», утверждает, что он больше похож на начальника уголовного розыска. Ну да ладно, разберемся, — отобрал снимок. — Только когда будешь снова на допросе у Тобратова, о нашем разговоре ему ни слова.

Полуэктов за двадцатилетний стаж работы в органах правопорядка научился разбираться в людях и был уверен на сто процентов, что Вуцис обязательно расскажет начальнику уголовного розыска о фотороботе, похожем на него. Следователь по особо важным делам не соврал художнику, что фоторобот составлен по описанию одного грибника, случайно оказавшегося в районе происшествия как раз в тот момент, когда в лесу горели «Жигули». Он действительно видел мужчину, припарковавшего свою машину на обочине и кого-то поджидавшего, но рассмотреть его как следует не сумел: далековато было, и сидевший за рулем, заметив грибника, отвернулся в другую сторону. То ли случайно, то ли преднамеренно.

Полуэктов обходными путями пытался выяснить, где в это время находился начальник уголовного розыска, и не смог. Он был почти уверен, что то был Тобратов. Но фоторобот действительно неудачный…

Если Вуцис выложит весь разговор Тобратову или даже Ракову, информация обязательно дойдет до начальника уголовного розыска. И тогда… тогда он вынужден будет действовать, торопиться, чтобы спутать следы, и обязательно на чем-то споткнется…

По случаю успешно проведенных в этот день допросов Полуэктов вечером в номере распечатал бутылку «Наполеона». Пили со Скородумовым из маленьких мельхиоровых рюмочек, закусывали сочными яблоками нового урожая.

Говорили мало. Да и о чем говорить, когда оба чувствовали неловкость, знали истинную цену своего достижения. В суде, конечно, не станут особенно рыпаться: все заинтересованы побыстрее закрыть дело, списать его на убитого Грушецкого. Но при нападении на инкассатора не пострадало ни одного человека, значит, дело не более серьезное, чем убийство пусть даже главаря банды. Но кто убил, за что? И коль убийца остается на свободе, надо ждать новых преступлений. В таком случае чего стоят «итоги» следователя по особо важным делам? Да еще не ясно, как поведут себя на суде свидетели по делу ограбления инкассатора: автомастер и художник. Свидетели трусливые, ненадежные… Правда, должен сыграть роль авторитет следователя по особо важным делам, и то, что криминогенная обстановка в Москве и Московской области — да что там здесь, во всей стране! — сложная, чуть ли не каждый день убивают то бизнесменов, то депутатов, то журналистов. С мелкими ворами-налетчиками долго возиться никто не будет; и все-таки зыбкость своих обоснований чувствовали оба. Полуэктов с нетерпением и страхом ждал ответного звонка генерала: Водовозов — стреляный воробей в подобных делах, может быстро учуять «липу», а мужик он крутой, рука тяжелая, так приложится, что долго потом чухаться будешь… Потому и не клеился разговор между следователями из Москвы, хотя будто бы достигли, чего хотели…

Они заканчивали бутылку, настроение потихоньку поднималось, и разговор оживлялся, когда в дверь постучали. В номер вошел еще один помощник, который вел прослушивание кабинета начальника уголовного розыска.

— Потрясающая новость, Виктор Петрович, — доложил подслушиватель — молоденький лейтенант, недавно закончивший высшую следовательскую школу. — Сами послушаете или пересказать?

— Новость, как и басню, ценят не за длину, а за содержание, — нравоучительно приподняв палец, произнес Полуэктов. — Извини, не предлагаю, — кивнул он на бутылку. — Сам на дежурстве никогда не употреблял и другим не советую. Пересказывай.

— Тобратов только что доложил Зарубину: знает он предателя, затесавшегося к ним в отделение, ограбившего инкассатора и убившего Грушецкого, — лейтенант замолчал.

Хмель и улыбка вмиг слетели с лица Полуэктова, он глянул на Скородумова, потом на лейтенанта.

— А вот фамилию Тобратов произнес после того, как включил в кабинете радиоприемник: знает, видно, что мы его прослушиваем.

— Блефует? — спросил у Скородумова Полуэктов.

— Сомневаюсь, — озадачился помощник. — И Раков и Вуцис говорили нам, что Тобратов вызывал их, допрашивал; значит, вел параллельное расследование. На его месте и мы так бы поступили.

Полуэктов нервозно выбил пальцами дробь по столу, встал и, сунув сигарету в рот, заходил по кабинету. Остановился около лейтенанта, спросил:

— И что ответил Зарубин?