Охота на дракона

Старый гном покосился на Агиса, и кривая усмешка прорезал его морщинистое лицо.

— Это так, — кивнул он. — Я вернусь, уже как банши, в поместье Астикла… на место моего позора…

— Ну, тогда я надеюсь, что мы еще не скоро встретимся, — сказал Агис.

— Что это значит? — насторожился Рикус.

— Каждый человек рождается со стремлением к свободе так же, как он рождается со стремлением к еде и питью. Об этом знает каждый, кто когда-либо владел хоть одним рабом.

— Как, впрочем, и каждый раб, — вставил Рикус.

— Отнять у человека свободу, — продолжал сенатор, глядя на морщинистое лицо Каро, — это то же самое, что лишить его пищи или воды. Без еды и питья человеческое тело постепенно умирает, без свободы умирает его душа.

— Ну и что? — спросил мул. — Когда это аристократа заботили души их рабов?

— Меня заботят! — пылко воскликнул Агис. — За всю жизнь я не убил ни одного раба.

— Значит, ты рабовладелец, каким немного, — сказала Садира.

— Возможно, — согласился Агис, — но во всем остальном я ничуть не лучше остальных. Теперь я понимаю, что был форменным лицемером. Потому-то Алый Рыцарь и не пустил меня в Алую Церковь.

— И что ты теперь собираешься делать? — спросила Садира.

— Каро, — Агис снова повернулся к гному, — я не имею никакого права о чем-либо тебя просить, но… — он отвязал от пояса мешочек с деньгами, — послужи в последний раз Астиклам. Пойди к рабам, что остались в моем поместье. Скажи им, что они свободны. Они могут уйти или остаться — как пожелают.

— А я? — с удивлением спросил гном.

— Ступай и наслаждайся свободой.

Взяв из рук своего бывшего хозяина деньги, Каро повернулся и, не говоря ни слова, пошел обратно в дом. Агис глядел ему вслед и думал, ка мало его широкий жест должен значить для того, кто потерял свою цель в жизни. Возможно, найдутся другие, вроде Каро, кого он спасет от рабства…

13. Лес

— Вставай! — Рикус сурово глядел на Агиса. — Сейчас не время отдыхать!

— А ты мне не указывай, — ровным голосом ответил аристократ, вытирая пот со лба. Когда захочу, тогда и встану.

Они находились высоко в кольцевых горах. Их путь лежал вверх по узкой террасе. По одну сторону уходили в небо неприступные скалы, по другую — пропасть глубиной, наверно, в целую милю. Внизу раскинулась долина Тира. А впереди скрывалась цель путешествия — колдовское копье, о котором перед смертью говорил Ктандео. Лишь оно могло оборвать жизнь короля-колдуна.

— Мы идем слишком медленно, — сказал Рикус.

Здесь, высоко в горах, было довольно свежо. Одетый в свою обычную набедренную повязку и пару крепких сандалий, мул дрожал от холода. А тут еще ветер… Не так давно он гордо отказался от предложенной Агисом теплой одежды. Тогда он согласился взять лишь костяной топор с двумя лезвиями.

— Анезка ушла вперед, — продолжал Рикус, показывая на конец террасы.

— Если мы ее потеряем, нам никогда не найти ни Нока, ни этого чертова копья!

— Она вернется, — заверил его Агис.

Хотя с точки зрения мула аристократ оделся чересчур роскошно — высокие ботинки на толстой подошве, кожаные брюки, рыжая безрукавка и шерстяной плащ — Рикус был вынужден признать, что, во всяком случае, его спутник не мерзнет.

— Женщинам надо отдохнуть, — заявил Агис, глядя через плечо на Садиру и Нииву.

Рикус поднял глаза. Садира, тоже одевшая кожаные штаны и шерстяную накидку, уже почти догнала мужчин. Где-то в усадьбе Агиса она разыскала похожую на корону шляпу с модными завязками, спускавшимися вдоль носа и перекрещивающимися на щеках наподобие маски. В подобных шляпах любили ходить молоденькие аристократки, и мула раздражало, как быстро Садира переняла эту, как он считал, дурацкую моду.

Вслед за полукровкой шла Ниива. В поместье Агиса, хоть что-то для столь крупной женщины нашлось, разумеется, только среди одежды рабов. Впрочем, Нииву не слишком огорчили простые, но теплые брюки и грубый шерстяной плащ. И она была совершенно счастлива, когда Агис подарил ей новый трикал с острым стальным лезвием. Все это раздражало Рикуса, пожалуй, даже сильнее, чем новая шляпка Садиры. Этот Агис Астикла прямо из кожи вон лез, пытаясь завоевать их доверие.

— Похоже, женщины будут покрепче тебя, — презрительно заметил Рикус. — Они, по крайней мере, не уселись отдыхать.

Несмотря на свои слова, мул прекрасно понимал, что сейчас испытывал его спутник. Когда начался подъем в горы, они все как один почувствовали затрудненность дыхания и странную усталость. И чем выше они забирались, тем труднее становилось дышать. Голова буквально разламывалась от боли, легкие горели от каждого мучительного вдоха, воздуха не хватало, а ноги подкашивались от переутомления. Но если за долгие годы рабства Рикус, Ниива, Анезка и, отчасти, Садира привыкли к трудностям, то Агису сталкиваться с ними приходилось куда реже.

Не обращая внимания на Рикуса, аристократ вытащил из своего заплечного мешка бурдюк с водой. Бурдюк был наполовину пуст — последний раз путешественники натолкнулись на ручей почти три дня тому назад.

— Сейчас не время пить! — в гневе вскричал Рикус, когда аристократ развязал бурдюк. — Оставь воду в покое!