Охота на эмиссара (СИ)

Цифра «пять» вырвалась не случайно. Именно столько мужчин у меня было к почти что двадцати восьми годам. Именно со столькими я начинала отношения, надеялась на лучшее… и заканчивала по тем или иным причинам. В чём-то Уля была права, меня действительно в первую очередь привлекали неправильные личности. Фабрис Робер оказался шестым.

— Не городи ерунду. Цваргини выходят замуж девственницами. Какие пять любовников, о чём ты вообще сейчас говоришь?

Он не кричал. Отнюдь. Но захотелось разреветься. Да, разумеется, цваргини — это эталон. «Меня привлекают, в первую очередь, образованные, интеллигентные и умные женщины, а не их внешность». Цваргиня — это та, с кем любой цварг захочет связать свою жизнь, а других представительниц прекрасного пола Фабрис Робер даже как женщин не рассматривал. В райском доме могла быть любая ночная бабочка… скорее всего, он даже имени её не запомнил.

— Ты так и не понял, Фабрис. — Я покачала головой. — Секс за деньги — это не проституция. Любовь за деньги — вот где проституция.

И, не дожидаясь нового витка ссоры, я развернулась и отправилась в ванную комнату. Мы говорили как будто бы на разных языках, он не понимал меня совершенно.

На несколько секунд замерев и выбирая между душем и ванной, я всё же выбрала второе. Во-первых, неизвестно, сколько у Фабриса уйдёт времени, чтобы договориться с отелем и просушить мою одежду, во-вторых, в моей квартире ванны не было. Да и просто после резких высказываний эмиссара хотелось утопиться. «Нормальная», «приличная», «образованная»… как много эпитетов, и все они относятся не ко мне. Как же горько.

А что ты хотела, Даня? С чего ты взяла, что после разового посещения райского дома убеждения Мистера Совершенства изменятся? Он сказал то, о чём и так вскользь упоминал на улице Бронзовых Псов. Жена — хорошо. Ночные бабочки — плохо. А лицемерие? Вселенная, Даня, неужели для тебя новость, что все мужики лицемеры?

Я нашла изящную отельную бутылочку с заготовкой мыльной пены и щедро плеснула почти половину. Хочу лежать в мягком пушистом облаке, раз рейс на море пропустила. Надо хоть как-то компенсировать. Вода в белоснежной чаше постепенно прибывала, согревая, а для головы и шеи здесь даже оказался сделан специальный удобный выступ. Я откинулась, прикрыла глаза и потеряла счёт времени. Лихорадка медленно, но верно отступала, саднящее першение в горле тоже ослабло. Всё-таки горячая ванна — это прекрасно, следующую квартиру для аренды буду искать обязательно с ванной. Хотя… куда я уеду от Ульянки? Столько лет уже живём на одном этаже и дружим.

Я очнулась и резко выключила воду, когда в дверь громко постучали.

— Даня, это я, Фабрис. Не пугайся.

Я, в общем-то, и не испугалась, скорее удивилась.

— Только что обслуживание номеров было. Оказывается, уборщик взял с утра все полотенца… У меня сейчас в руках стопка новых. Могу ли я зайти и положить их? Обещаю, смотреть не буду.

Я тихо фыркнула. Вот уж чего я меньше всего опасалась, так это что Фабрис Робер будет подглядывать за мной.

— Да, конечно, заходи, — ответила, не задумываясь.

Как и ожидалось, эмиссар зашёл спиной и аккуратно сложил махровую ткань на ближайшую ко входу тумбу. За всё время, что Мистер Совершенство перемещался по ванной комнате, мне предоставили любоваться лишь широкой спиной и крепким задом в деловых брюках. Последний смотрелся особенно аппетитно, когда Фабрис присел.

— Я сдал твою одежду в химчистку, они обещали высушить в течение часа, в отеле какой-то аврал. Мокрый снег скопился на крыше, погнул трубу прачечной… И халат, как назло, уборщица тоже забрала с утра. В общем, если не сочтёшь вульгарным, я принёс одну из своих рубашек, — выпрямляясь, сообщил цварг.

— Спасибо.

— Дань, мне надо уйти, но я вызвал для тебя аэротакси. Как только персонал принесёт одежду, можешь просто хлопнуть входной дверью, и всё. Я хотел бы ещё раз поблагодарить за гипотезу с андроидами и сожалею, если расстроил или обидел тебя…

Мужчина вздохнул и запустил длинные, как у музыканта, пальцы в тёмные волосы на затылке, явно подбирая подходящие слова, а я вдруг почувствовала сладкую горечь в груди. Сладкую — потому что Фабрис был здесь, в одной комнате со мной, в каких-то двух или трёх метрах, а горечь — потому что при том, что он собирался извиняться, его мнения ни о сексе, ни о ночных бабочках, ни тем более о Цварге я так и не смогла изменить.

— Я купаюсь в пене, ты можешь повернуться.

Мужчина кивнул.

— Говорить глаза в глаза действительно удобнее. Я не хочу мешать, только изви…

Слова застыли на губах цварга, и я физически ощутила, как мужской взгляд скользнул по моему лицу, шее и тронул грудь. Да, чтобы удобно лежать в ванне, пришлось подтянуться, а часть пены, оказывается, наоборот, сползла. В принципе, всё выглядело прилично… Соски ещё закрыты пеной, однако Фабрис замолчал и замер на месте, словно загипнотизированный.