Охота на газетную утку

Я прикинула, что можно выжать из всего горячего монолога Никиты на предмет написания статьи. Получалось, что ничего. Статья получится самая обычная и дико скучная. В самом деле, о таком уже писали, и не раз, и читают такие статьи только бабушки-пенсионерки и отставники-ветераны. Я представила себе лицо Гюрзы, когда я принесу ей такую статью. Лучше и не пробовать. Но отчего-то несчастный комбинат привлек внимание Петра Ильича? Что он нашел в комбинате такого привлекательного для себя? Хоть я и плохо его знаю, но успела убедиться, что Петр Ильич — это такой человек, который зря ничего не делает…

— Из этого порочного круга нет выхода? — задала я вопрос чисто из вежливости.

— Я вижу только один выход, — печально произнес Никита, — нужно получить заем в банке, достаточно долгосрочный, чтобы успеть поднять производство и выйти из финансового пике… И мне удалось даже найти влиятельного человека, который проявил интерес к нашим проблемам и начал подготовку кредитования…

Но его убили, убили в собственном подъезде…

— Кто же это? — спросила я с интересом.

— Трубин, Николай Васильевич Трубин.

— Я вспоминаю, это было заказное убийство, наша газета об этом писала. Это было ведь летом?

— Ну да.., а после его смерти никто не хочет со мной даже разговаривать… Стоит мне только заикнуться о кредитах, у всех банкиров просто отказывает слух! У меня создалось впечатление, что кто-то за кулисами умело направляет наш комбинат к банкротству, кому-то это очень выгодно!

— Но все-таки, Никита, — вернулась я к интересующему вопросу, — почему ваш комбинат может интересовать финансовых воротил? Мало ли дышащих на ладан умирающих предприятий? Никита, открой мне секрет, по старой дружбе, а?

— Может быть, все дело в ультрамарине? — задумчиво проговорил Никита, — В чем?

— В ультрамарине. Это редкий и очень дорогой краситель, который производится только у нас в Новоапраксино.

— И больше нигде в России? — уточнила я — Обижаешь! — с гордостью ответил Никита. — Больше нигде в мире!

— А сейчас вы его выпускаете?

— Какое там! Производство чересчур дорогостоящее! В нашем сегодняшнем состоянии нечего и думать о такой трудоемкой технологии!

— А как же жить без ультрамарина? — задала я провокационный вопрос, но Никита снова не понял сарказма.

— Вообще-то его покупали в небольших количествах одна голландская компания для производства художественных красок и баварская фирма, которая использует ультрамарин в оптическом производстве. Они и сейчас присылают нам заявки, но мы вынуждены отказывать — сама видишь, почему. Но до меня доходили сведения о том, что в Германии разворачивается очень крупное химическое производство, в котором ультрамарин играет очень важную роль.

— А если вам не удастся найти средства, что ждет комбинат? — спросила я напоследок, потому что и так уже все было ясно.

— Что ждет… — вздохнул Никита. — Банкротство, что же еще… И все к тому идет, то есть фирму объявят несостоятельной, проведут торги, и комбинат купит какой-нибудь миллионер, который выплатит долги бюджету, а дальше будет делать с предприятием все, что сочтет нужным.

— А как проходят такие торги? — поинтересовалась я. — Как обычный аукцион, какие показывают в кино: три удара молотком, все участники поднимают цену?

— Да нет, — Никита поморщился, — предприятия и крупные объекты недвижимости не продают с молотка, в таких случаях обычно проводят закрытый тендер.

Я насторожилась, как кот, который услышал в сене шуршание и писк. Словосочетание «закрытый тендер» было мне хорошо знакомо по злополучному делу «Домовенка».

— А кто проводит этот тендер? — осторожно поинтересовалась я.

— Чаще всего — КУГИ, Комитет по управлению городским имуществом…

— Да знаю я, что такое КУГИ! — машинально ответила я.

Круг замкнулся. Все это дело начиналось с КУГИ и КУГИ заканчивается. И Новоапраксинский комбинат имеет ко всей этой истории с коммерческой недвижимостью самое непосредственное отношение.

— Саша, о чем ты думаешь? — теребил меня Никита.

Оказалось, я уже минут десять сижу с застывшим лицом и не откликаюсь на зов.

— Мне надо идти, — очнулась я от транса.

— Куда идти, что с тобой, у тебя такое странное выражение лица… С тобой ничего не случилось? — Он тревожно заглянул мне в глаза.

Милый мой, если бы ты знал, сколько всего со мной случилось! Причем за какие-то две недели! Раньше за десять лет нашей разлуки ничего особенного не происходило, а теперь вот произошло.

Но я не могла ничего рассказать Никите, потому что сама еще плохо представляла все масштабы случившегося.

— Куда ты торопишься? — допытывался Никита. — Зачем вообще приходила?

И, поскольку не добился ответа, то предложил:

— Подожди здесь немножко, я должен там работяг своих проконтролировать. А потом сам тебя отвезу. Дождь пошел, а по нашим дорогам по грязи шлепать — это, я тебе скажу, удовольствие ниже среднего.

Я согласилась, потому что, откровенно говоря, совершенно не представляла, куда пойду, когда приеду в город. Никита улетучился, я уселась на стул и стала думать.