Охота на гончих

Муж дернул плечом и опрокинул в себя чашу остывшего взвара.

– Может, ты и права, – помолчав, сказал он.

Нэрис помялась с полминуты и все-таки спросила тихонько:

– А ты точно уверен, что это не Сольвейг?..

– Наверняка я ни в чем не уверен. Одно могу сказать – преступления на почве страсти так не совершаются. Захоти она Хейдрун на тот свет отправить, так отправила бы, уж я думаю. На церемонии момент был прекрасный, расстояние-то – тьфу! Большинство северянок с оружием, знаешь ли, обращаться умеют. Ну, послала бы разлучнице стрелу или там дротик… Тогда – да. А вся эта чехарда с кинжалом Эйнара? Чушь. Сестры ярла Сигурда Пустоглазого, скорее всего, тут близко не было. Как и его самого, надо полагать.

– Но подослать своего человека он мог?

– Мог, – вздохнул Ивар. – И он мог, и еще много кто мог. Знать бы, как эту падаль вычислить только! Опереться ведь, по сути, не на что, кроме слов Эйнара. Да и те ерунда полная…

Леди Мак-Лайон недоверчиво отстранилась от мужа:

– Как? Неужели ты ему все-таки не веришь?!

– Да верю я. Что не убивал – верю. Но он убийцу видел спьяну, секунды три, и описать толком не может! Плащ, перчатки, да ростом не вышел. Все. Я дом, что молодым выделили, вверх ногами уже перевернул. Ничегошеньки. А конунгу нужен результат. Принимая во внимание Ингольфа Рыжего – как можно скорее. А что я могу, ни одной даже самой пустячной зацепки на руках не имея?

– Ни одной, – эхом отозвалась Нэрис. – Да, ты прав, это не очень… Ой! Погоди! Вот же память куриная!..

Ничего не объяснив, она слетела со стула и бросилась к саквояжу с лекарствами. Щелкнула замками, откинула крышку.

– Что ищешь? – с оттенком иронии поинтересовался лорд, прислушиваясь к звону склянок. – Пустырник, по-моему, еще на Эйнаре весь кончился. Или у тебя в закромах особый эликсир завалялся, для улучшения мозговой деятельности?

– Можно и так сказать, – ничуть не смутилась леди, выпрямляясь. И вернулась к столу, неся на вытянутых руках что-то, бережно завернутое в носовой платок. – Вот, держи.

Ивар развернул подношение. Повертел в пальцах крохотную склянку и пожал плечами:

– Не хочу тебя расстраивать, конечно, но она ведь пустая? И куда вообще мне ее… Ах ты черт!

Нэрис довольно улыбнулась:

– Ага. В кулаке у Хейдрун была зажата. Мы с Эйнаром нашли, пока ты за конунгом ходил. И, между прочим, пустая-то она пустая, да не совсем!

– В смысле? – деловито уточнил глава Тайной службы, придирчиво разглядывая пузырек со всех сторон. – Там что-то оставалось? Ты выяснила что?

– Да, норманнская мухоморовая настойка. Судя по всему, Хейдрун пила ее незадолго до своей кончины – от губ был запах. Жила подтвердить может.

– Жила… – промычал лорд, поднося к носу горлышко склянки и принюхиваясь. – Жила может… И будет прав. Действительно, этой дрянью несет. Надеюсь, ты больше ни с кем своим открытием не делилась?

– Ну что ты! Конечно нет! И Жилу просила помалкивать, ты его знаешь, он словами не бросается. Так что, Ивар, это считается уликой?

Он медленно кивнул. И, вновь обернув пузырек тканью, задумчиво проронил:

– Мухоморовая настойка, значит? У дочки ярла? Интересно… Спасибо, милая. Надеюсь, это нам хоть чем-то поможет. Спрячь пока стекляшку, до нее очередь еще дойдет, и ответь мне лучше вот на какой вопрос: с чего бы вдруг Творимир в дом чужаков тащить начал, наперекор приказу? Дружинников Эйнара я еще могу понять, но нашего медведя?

Леди замялась. С одной стороны, ей не терпелось поделиться с мужем древним норманнским преданием и его девятью отголосками, что настигли заплутавшего в метели русича. Но с другой…

– Я объясню, – после паузы все-таки решилась она. – Но пообещай, что ты на смех нас всех не поднимешь!

– Нас? – изогнул правую бровь королевский советник. И, подумав, плеснул себе в чашу еще немного из котелка. – Чувствую, ты провела эти несколько часов с пользой, дорогая. Ну что же, я весь внимание! И, признаться, очень надеюсь, что хоть эта история меня развеселит…

Глава 15

Корабли отплывали, один за другим теряясь в предрассветном тумане. Глухо бухали колотушки по натянутой коже, билось о днища драккаров ледяное крошево, ветер трепал флаги на мачтах – стая черных во́ронов, распахнув широкие крылья, медленно уходила прочь от родных берегов[25].

Провожать конунга высыпало не только все население порта, но и добрая половина Бергена. Воины, торговцы, мастеровые, крестьяне – толпа народа теснилась на пристани, гудела и волновалась, как потревоженный пчелиный рой. Многим рвение правителя пришлось не по душе. Знать осуждала Длиннобородого за поспешность и пренебрежение традициями – угроза угрозой, но подобные решения всегда принимались на тинге, который Олаф в этот раз даже не удосужился собрать, бойцы ворчали, что «Фолькунгу не впервой, коль его земли к данам ближе всех» и что «конунг просто со скуки на рожон лезет»; простой народ тревожился о собственном будущем. И каждый из них был по-своему прав.